Дуэт без исхода
Новая вагнеровская работа Мариинки совсем не похожа на “Кольцо нибелунга”, которое московским поклонникам Валерия Гергиева предстоит увидеть в ближайшие дни. Там – волшебная архаика, тут – обыденная современность, через которую сквозит тоскливое дыхание вечности. Почерк режиссера и сценографа Дмитрия Чернякова узнать можно, но его свежая работа – знак качественно нового этапа.
К примеру – в ней нет ничего специфически русского. Раньше, кто бы ни становился героиней Чернякова – русская Феврония, англичанка Энн или эфиопка Аида, – душа ее с истинно русским отречением стремилась взлететь куда-то под колосники. У Изольды – ни национальности, ни души, ни колосников. Над ее головой – низкий потолок каюты: действие, как это было уже у Чернякова в “Похождениях повесы”, заперто в тесных боксах. А внутри – одна любовь, которая ничего, кроме себя, не знает и ни к чему не прилагается.
Приметы нынешнего времени, вплоть до последнего гостиничного полотенца (сценографию вместе с Черняковым разрабатывал Зиновий Марголин), тщательно соблюдены. Повороты либретто и сценические реалии – в тексте “меч”, а в руке пистолет – открыто наплевательски не сочетаются. Однако “Тристан” не только терпит такой подход, но едва ли его не провоцирует. Море, охота, чаши с напитками и король в короне – лишь призраки во владениях любви и смерти. Так и в новой постановке: вполне предсказуемые компаньонка Брангена (звучная Ольга Савова), охранник Курвенал (форсирующий Андрей Спехов) и гуманный мафиози Марк (Михаил Кит – без короны и на этот раз без роскошных басовых нот) – только опознавательные знаки абсолютного пространства.
В этом пространстве на сцене Мариинского театра встречаются он и она, два видавших виды европейца, чьи души – а следовательно, и голоса – вдруг оказываются настроены на необыкновенно яркое созвучие. В последнем акте любовники разделены во времени: умирающий Тристан попадает в прошлое – ретро-мир своих родителей (оба они, как и невозмутимый пастух, играющий на рожке, материализуются на сцене), а замершая среди мертвых тел Изольда остается в настоящем, и смерть не приходит за ней.
Перед исполнительницей роли Изольды стоит снять шляпу: Лариса Гоголевская – редкая русская артистка, в чьем голосе есть настоящие вагнеровские краски, и ей удается выдержать всю тяжелейшую партию. Еще труднее Тристану: Сергей Лядов актерски безупречен и музыкален, но большую часть партии занят экономией сил для отдельных кульминаций, и это слишком заметно. Работа Валерия Гергиева, для кого Вагнер – органичная стихия, очень хороша, но еще не отлилась в завершенную форму. Оркестр Мариинского театра демонстрирует знание вагнеровского дела, а звучит устало – когда валторны вдруг ошибаются раз за разом, этому даже не удивляешься.
Последний аккорд, стихающий к полуночи, подводит общий итог: как любовь Тристана и Изольды, так и постановка вагнеровской оперы потребовали у героев, музыкантов и зрителей полной отдачи сил, чем уравняли искусство с жизнью.