Призрак модернизма
Выставка «Модернизм: сотворение нового мира. 1914–1939» в лондонском Музее Виктории и Альберта рассказывает о происхождении многих вещей, которые окружают нас в жизни. Среди экспонатов костюм, сшитый по эскизу Родченко, автомобиль Tatra 1938 года, схема лондонской подземки, лопата (реди-мейд Марселя Дюшана), чертежи зданий, мебель, посуда. Музей Виктории и Альберта – музей вещей. Как их ни назови – хоть произведениями декоративно-прикладного искусства, хоть просто утварью. Модернизм же, заявленный в названии выставки, – это прежде всего идеи. В том числе и идея переустроить мир, сделать его лучше, удобнее. Еще совсем недавно именно так мы и думали о модернизме. Сегодня же мир обратил внимание на его материальную сторону.
И как не обратить на нее внимание, когда почти все, что нас окружает, – одно большое произведение модернизма. Как частные лица, мы можем окружать себя ампирной мебелью, предпочитать ар-деко или классический английский стиль, но как социум, мы выбираем исключительно модернизм: в виде офисных пространств и общественного транспорта. Еще совсем недавно мы морщили нос от модернистской среды, клеймя ее постылой, стандартной, минималистичной. А сегодня присматриваемся к полированному секретеру – и он вдруг кажется образцом рационального дизайна. Да что там секретер – брежневская архитектура входит в моду! Почему? Об этом как раз выставка в Лондоне.
Посетители оценят одержимость тех, кого сегодня называют пионерами современного дизайна. Как настоящий мужчина должен построить дом, вырастить сына и посадить дерево, так настоящий модернист должен написать манифест, спроектировать дом и сконструировать стул (ну, или кресло). На выставке много такой мебели: разноцветное кресло Геррита Ритвельда, Club Chair Марселя Брейера, шезлонг Ле Корбюзье, кресло с подлокотниками из гнутой фанеры Алвара Аалто и, разумеется, стул на двух ногах (можно даже сказать, на одной ноге-дуге), спроектированный в конце 20-х Мартом Штамом и повторенный всеми кому не лень.
Идеи все-таки превратились в вещи. Итог этот хорошо виден с той точки, в которой волей кураторов выставки остановлена история вещевого модернизма. К концу 30-х годов модернизм, задуманный как средство переустройства мира, превратился в стиль. Даже в один из стилей наряду, например, с тем же ар-деко: на небольшом отрезке времени они развивались параллельно.
Не то чтобы к 1939 году, которым обрывается выставка, модернизм утратил социальный пафос, но заметно его скорректировал: с переустройства мира он переключился на благоустройство. Раскладные кресла экономят пространство, прозрачные стулья зрительно его увеличивают – стоит ли от них отказываться? В этом виде модернизм способны воспринять даже те, кого воротит от социального пафоса. А раз модернизм стал стилем, значит, ему не миновать периодического внимания к себе, чередующегося с полным забвением.