Хроники 1999–2009: Неправое дело

Вечер накануне думских выборов 2003 г. президент Путин провел в своей резиденции «Новоогарево» за чашкой чаю и приятной беседой с Дмитрием Рогозиным – сопредседателем блока «Родина», который одни называли социал-демократическим, а другие – национал-социалистическим. «Очень по-дружески разговаривали, – с теплом в голосе повествует Рогозин. – И он мне не верил, что мы возьмем [на выборах] 10%, – так, разве что 5% переползем». Такой же прогноз давали все социологические службы и ведущие политологи страны. Хотя рейтинги «Родины», зарегистрированной бывшим спецпредставителем президента в Калининградской области Рогозиным и экономическим идеологом КПРФ Сергеем Глазьевым в сентябре 2003 г., за пару месяцев предвыборной кампании заметно выросли: в конце ноября 2003 г. уже 22% респондентов фонда «Общественное мнение» хотели бы видеть «Родину» в Госдуме. Сотрудникам администрации президента, курирующим выборы, пришлось даже поработать над снижением популярности блока, вспоминает бизнесмен Александр Лебедев (№ 1 в московском избирательном списке «Родины» на выборах 2003 г.). «За две недели до голосования все телепрограммы с нашим участием были свернуты – из концерта группы «Любэ» нашу рекламу сняли (хотя это был именно предвыборный концерт), из программы Познера «Времена» [выступление] убрали», – перечисляет Рогозин. Но факт остается фактом: по данным Центризбиркома, за партию «Единая Россия» проголосовало 37,57% избирателей, за КПРФ – 12,61%, за ЛДПР – 11,45%, а за спешно сконструированный блок «Родина» – 9,02%. Это была одна из двух сенсаций думских выборов 2003 г. Другая – полный провал правых: ни «Яблоко» (4,3%), ни СПС (3,97%) не преодолели необходимого по закону 5%-ного барьера и в парламент не прошли.

Не справились

Особенно болезненным было поражение для «Яблока»: в ночь с 7 на 8 декабря, когда еще не был закончен подсчет голосов, президент лично звонил лидеру партии Григорию Явлинскому поздравить с прохождением его партии в парламент. Но на следующий день победа превратилась в поражение. Это был первый проигрыш за 10 лет существования созданной Явлинским партии.

При этом совокупный результат «Яблока» и СПС вполне позволял правым сохранить за собой места в Думе. Лидеры обеих партий задумались об этом еще за год до выборов, когда рейтинги правых начали падать. По данным ВЦИОМ, в октябре 2002 г. за «Яблоко» готовы были проголосовать 8% россиян, в ноябре – 9%, в декабре – 7%; за СПС – 11%, 10% и 5% соответственно. Руководители партий вступили в переговоры, однако в январе 2003 г. стало понятно: выступить на парламентских выборах единым фронтом не получится. Явлинский отказался от предложенного ему второго места в предвыборном списке и статуса единого кандидата в президенты на выборах 2004 г., даже несмотря на обещание его давнего оппонента Анатолия Чубайса выйти из СПС ради общего дела (первое место в списке предполагалось отдать председателю СПС Борису Немцову).

Переговоры с Явлинским вел председатель правления и совладелец ЮКОСа Михаил Ходорковский, рассказывал в то время «Ведомостям» один из руководителей РАО «ЕЭС России». «Поскольку СПС финансируется практически всеми заметными олигархами, а «Яблоко» – одним Ходорковским, мы приняли решение попросить самого инвестора провести переговоры», – объяснял он. После ареста предпринимателя в октябре 2003 г. его партнеры по ЮКОСу прекратили финансировать «Яблоко», рассказывал Явлинский в интервью редакции «Ведомостей» после парламентских выборов.

Впрочем, главная причина провала правых на тех выборах не в финансировании и не в личностях спонсоров. Это признавали и Явлинский, и другие участники политического процесса тех времен. «Считать ту кампанию честной оснований нет, нас достаточно жестко блокировали в СМИ, неоднократно снимали с эфира передачи с нашим участием – вплоть до того, что не допустили Чубайса и Немцова к участию в программе «Что? Где? Когда?». Но основную роль все-таки сыграли наши ошибки, – говорит Леонид Гозман, в то время идеолог СПС. – За пару дней до голосования было у нас закрытое совещание по вопросу, как действовать в случае успеха и неуспеха [на выборах], и мы договорились, что в неуспехе виним себя. Тем более что это была правда». «Нашей главной задачей было доказать массовому избирателю, что в России возможны реальная, а не имитационная демократия и эффективная конкурентная экономика, построенная на частной собственности. Это была моя главная идеологическая задача, и я должен признать, что с ней не справился. Я не смог доказать все это массовому избирателю», – раскаивался Явлинский в интервью «Ведомостям». Бывший чиновник администрации президента, имевший отношение к выборам 2003 г., согласен с этой самокритикой: «У правых на выборах 2003 г. была очень бледная избирательная кампания. Единственное, что запомнилось избирателям, – как руководство партии СПС летает в комфортабельном самолете с VIP-салоном (это был сюжет предвыборного ролика партии. – «Ведомости»), да дебаты по поводу того, надо или не надо сливаться с «Яблоком». А что избирателю от всего этого будет, не ясно». А по поводу препон со стороны Кремля, не отрицая их по существу, собеседник «Ведомостей» замечает: «СПС и «Яблоко» на момент предвыборной кампании были парламентскими фракциями с парламентской трибуной, так что особых проблем с телевидением у них не было. В конце концов, КПРФ находилась в таком же положении, как и правые, но в парламент прошла. Это миф, что на выборах все решает телевидение. Важно иметь что предложить избирателю и опираться на его реальную поддержку. Так что это было заслуженное поражение».

Симпатии Путина

Гораздо понятнее и приятнее для российского обывателя была предвыборная кампания «Родины». В первом своем рекламном ролике Рогозин и Глазьев пили пиво, и Глазьев жаловался, что ему сильно не нравятся олигархи. «Серега, не нравится – не ешь!» – острил в ответ Рогозин. Одним из главных лозунгов этого блока было взимание с частного бизнеса так называемой природной ренты – нового налога за право добывать нефть, газ и металлы из российских недр. А часть своего избирательного фонда – 15 млн руб. – «Родина» обещала пустить на вознаграждение за поимку лидера чеченских террористов Шамиля Басаева. Но объяснять успехи «новых левых» на политическом поприще только лишь удачным пиаром было бы наивно и неправильно.

«[Власти] помогали [«Родине»] деньгами, телевидением – ресурс был не хуже и не лучше, чем у других партий, ну разве что у «Единой России» с этим было получше, – свидетельствует председатель правления Национального резервного банка Александр Лебедев. – Коммунистов, конечно, не привечали, но и не совсем уж душили. Правым мешали».

В конце мая 2003 г. Путин встречался с Лебедевым, и разговор шел не только о бизнесе. Банкир к тому времени надумал баллотироваться на выборах мэра Москвы (по дате они совпадали с думскими), поэтому искал политической поддержки. Так что с президентом он беседовал и про политику тоже. «Мне был задан вопрос об этом, и я сказал: социал-демократии у нас не хватает. Контекст был такой: какие в России вообще есть люди, которые на эту тему [думают]. Вполне возможно, это я упомянул Глазьева как центриста с этой его природной рентой. А кто упомянул Рогозина, уже не помню. Потом я встретился с Рогозиным и Глазьевым – их фамилии [на встрече] обсуждались. У меня не было никакого поручения [от президента], меня просто интересовала Москва, а их – создание новой партии», – рассказывает Лебедев. Впрочем, лавры инициатора создания «Родины» он себе не присваивает: «Думаю, администрация президента в то время параллельно занималась этой партией».

«В конце июня 2003 г. Путин был в Калининградской области за несколько дней до запуска новых правил транзита граждан РФ через территорию Литовской Республики. Я этим вопросом занимался как его специальный представитель, – докладывает Рогозин (сейчас он – постоянный представитель России при НАТО). – После учений ВМФ и встречи с польским президентом Квасьневским Путин поехал отдыхать на базу Центробанка на Куршской косе, где мы, собственно говоря, вместе и обедали. И там я завел разговор о том, что хорошо знаю Глазьева, знаю, что он работает над новым политическим проектом, который пока не имеет названия, и просто ставлю в известность президента о том, что хотел бы присоединиться к этому проекту и хотел бы узнать, что он думает на сей счет. Президент же был моим прямым работодателем, так что я обязан был такого рода консультации с ним провести. Путин на это ответил, что симпатизирует Сергею и считает, что наша с ним связка была бы очень интересна». Рогозин настаивает, что сам захотел участвовать в создании предвыборного блока, чтобы «поломать инерцию выборов».

Однако при этом политик подчеркивает: Путин проекту создания «Родины» «всегда крайне симпатизировал в личном плане». «Он говорил, что проект будет очень полезен для российской политической жизни, что он крайне заинтересован в сбалансированной политической системе и «Родина» станет элементом такого баланса. Когда в ночь с 7 на 8 декабря он звонил с поздравлениями Глазьеву, возглавлявшему федеральный список «Родины», то было по голосу слышно, что он рад», – вспоминает Рогозин.

Рогозин сейчас опровергает устоявшееся мнение о том, что главной задачей «Родины» на тех выборах было оттянуть часть голосов от КПРФ: «Мы сами не опускались до того, чтобы путаться в ногах у КПРФ, – нашей задачей было создание альтернативы СПС. Основным нашим противником был СПС, наша схватка была главной интригой всей избирательной кампании и затмила все остальное. И эту схватку мы тогда выиграли». «Рогозина только после теледебатов с Чубайсом стали воспринимать всерьез – так что мы им [«Родине»] невольно даже помогли», – признает Гозман.

Потерянный драйв

Вот только непохоже, чтобы появление «Родины» в парламенте одновременно с вытеснением оттуда СПС и «Яблока» помогло сбалансировать политическую систему. «Третий созыв Госдумы (1999–2003 гг.) был, пожалуй, последним, где решения принимались после поиска политического компромисса внутри парламента, где фракции [«Единство», КПРФ, ОВР, «Яблоко», СПС] договаривались друг с другом, чтобы провести то или иное решение, – вспоминает бывший председатель думского подкомитета от «Яблока», а ныне президент и председатель правления «ВТБ 24» Михаил Задорнов. – По каждому принципиальному экономическому вопросу шло бурное обсуждение, правительственные предложения корректировались каждый раз». До выборов 2003 г. «Единая Россия» не доминировала в Думе, но постепенно при поддержке Кремля наращивала свой вес, добавляет он. Знаменитое изречение «Парламент – не место для дискуссий» прозвучало из уст нового спикера Госдумы от «Единой России» Бориса Грызлова как раз в начале работы Думы четвертого созыва.

Впрочем, в дефиците были уже и поводы для дискуссий, признают сразу несколько собеседников «Ведомостей». «До 2003 г. в плане реформ вроде бы шло нормально, – вспоминает бывший первый замминистра экономического развития Андрей Шаронов. – Разве что при обсуждении пакета законов о реформе электроэнергетики мы потратили целый год между первым и вторым чтениями на согласования с Думой, которая вела себя довольно жестко. А в целом мы чувствовали сохранение желания работать». Другой бывший высокопоставленный чиновник, с упоением перечисляя масштабные реформы 2000–2002 гг., отмечает изменение ситуации: «Реформы постепенно сходили на нет, хотя возможности для того, чтобы что-то реально делать, все время увеличивались. У власти в целом потерялся какой-то драйв». Например, к концу 2002 г. стало окончательно ясно, что реформы газовой отрасли не будет ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. «В электроэнергетике реформы были проведены, потому что РАО ЕЭС возглавлял Чубайс, который сам хотел этих реформ и приложил колоссальные усилия для того, чтобы они состоялись», – рассуждает директор ИЭПП Егор Гайдар. А у руководства страны, по его словам, для серьезных реформ «не было политической воли». «Чисто психологически все объяснимо: к 2003 г. ВВП рос уже пятый год подряд, налоги собирались, профицит увеличивался... И возникла типичная проблема «расслабления» в тучные годы. Точечные действия [власти] стали противоречить системным мерам. Появились желания [запускать] всякие спецпроекты за бюджетные деньги. Усилились разные лоббистские группы», – говорит Шаронов. Постепенно ситуация в экономике перешла на ручное управление. И это положение вещей сохранилось вплоть до нынешнего экономического кризиса, констатирует он.