Артем Кудрявцев: «Конкуренция выросла, а рынок в деньгах уменьшается»

РЖД много лет планирует выставить «Транстелеком» (ТТК) на продажу, а сама ТТК почти так же давно обещает превратиться из инфраструктурной компании в значимого игрока быстро растущего рынка широкополосного интернет-доступа (ШПД). Ни того ни другого до сих пор не произошло, но шанс не потерян. В августе 2010 г. РЖД позвала на должность президента ТТК Артема Кудрявцева, до этого девять лет занимавшегося медийными и телевизионными проектами в структурах АФК «Система». Его задача – увеличить стоимость ТТК в несколько раз, а это невозможно сделать, не развернув компанию в сторону массового рынка.

– Недавно появилась информация о переговорах ТТК с «Мегафоном» на тему создания виртуального мобильного оператора (MVNO)...

– Чем вас заинтересовало предложение возглавить ТТК?

– Так совпало, что на предыдущем месте работы произошло изменение – президент РТРС [Алексей Малинин] был назначен заместителем министра [связи и массовых коммуникаций]. Практически одновременно с этим и я получил предложение, и мне показалось, что это интересно – и по характеру задач, и по масштабу.

– РЖД вмешивается в управленческие решения или дала вам карт-бланш на проведение изменений?

– В РЖД действует такая же система корпоративного управления, как в любой другой крупной корпорации: совет директоров, необходимые комитеты и т. д. В моих полномочиях абсолютный баланс между достаточной широтой полномочий, контролем и ответственностью. Тотального контроля точно нет. Кстати, пример – наша стратегия, которая была принята достаточно быстро: между ее утверждением советами директоров ТТК и РЖД прошло чуть больше месяца и за это время она была рассмотрена еще рядом комитетов.

– Но какая-то разница между государственным и частным бизнесом, в котором вы работали прежде, ощущается?

– Я не ощущаю, что ТТК – это государственная компания. Абсолютно. И постановка задач, и цели, и полномочия, и ответственность, и делегирование – все точно такое же, как в любом крупном российском бизнесе.

– Совет директоров РЖД утвердил обновленную стратегию ТТК. Что для вас особенно важно в этой стратегии?

– Стратегия направлена на повышение стоимости ТТК. Мы намерены добиться того, чтобы к 2015 г. стоимость компании выросла с текущих цен примерно до 75 млрд руб. Сейчас, если применить рыночные мультипликаторы для аналогичных компаний, получается где-то на уровне 20 млрд руб. Но мультипликаторы применяются к компаниям, которые уже имеют понятную для инвестора программу развития и стратегию. Инвестиционные банки, которые работают с ТТК, называют стоимость на уровне 8–10 млрд руб. Эта стоимость недостаточна, ее нужно увеличивать в несколько раз.

– Значит, конечная цель – обеспечить выход РЖД из ТТК с максимальной прибылью?

– Можно сказать так. Есть программа реформирования железнодорожной отрасли, и в ней есть раздел, касающийся вывода на рынок части непрофильных активов. ТТК в этом списке, так что вопрос его продажи в целом стоит. Но надо правильно подобрать момент, чтобы получить максимальную стоимость.

– Стратегия готовилась новым менеджментом или перешла к вам по наследству от прежнего?

– Да, стратегию готовила новая команда.

– Я спрашиваю об этом потому, что часть целей декларируется ТТК уже несколько лет – например, выход на розничный рынок ШПД или более активное участие в транзите евроазиатского трафика...

– С тех пор как рассматривалась предыдущая стратегия, на рынке произошло очень много существенных изменений. Прежде всего, финансовый кризис, он сильно подкосил и инвестиционные возможности, и возможности по заимствованиям. Поэтому стратегия, которая принималась раньше, потребовала существенного пересмотра. Но в целом вектор деятельности подтверждается, преемственность сохранилась – прежде всего, это выход на рынок ШПД для населения, конечного пользователя. Отличительная черта этой стратегии в том, что мы не просто выходим на этот рынок отдельно от своего бизнеса, а реализуем синергию между магистральным сегментом и ШПД. Мы идем в города, которые расположены вдоль нашей магистрали и не далее чем на 25 км от нее.

– Чтобы не арендовать чужие магистральные каналы?

– Конечно. Это обязательное условие. Сейчас на рынках крупных городов насыщение уже произошло, и рынок дает возможности в городах меньших, где стоимость магистрали и возможность ее дешевого подведения является одним из ключевых факторов успеха.

– Какая часть из предусмотренных стратегией капвложений в 31,7 млрд руб. адресована сегменту ШПД?

– Примерно 20 млрд руб. на ШПД и около 11 млрд руб. на расширение емкости существующей магистрали.

– Достаточно ли этих 20 млрд руб. для того, чтобы добиться поставленной цели – занять 15% российского рынка ШПД к 2015 г.? И обеспечат ли вам такую долю города, расположенные вдоль железных дорог?

– Во-первых, наша сеть покрывает большую территорию страны и те города, которые располагаются в полосе 25 км [от железнодорожной трассы], – это практически все значимые населенные пункты. Во-вторых, 15% рынка – это, конечно, без Москвы и Петербурга. В этих местах, куда мы идем, проникновение ШПД гораздо ниже, чем в среднем по стране, а потребность, спрос на эту услугу просто огромен. Там не настолько развиты другие формы образования, досуга и развлечения. И мы видим в этом не только коммерческую задачу, но еще и решение социальной задачи – это участие в ликвидации цифрового неравенства и обеспечение людям в этих городах доступа к интернету. В первую очередь мы смотрим на города с населением «50 000 +».

– Но на эти же города смотрят и ваши конкуренты: с одной стороны, «Ростелеком», с другой – сотовые операторы с сетями 3G.

– Мобильный интернет существенно дороже, чем фиксированный, и останется более дорогим – в силу стоимости инфраструктуры и других особенностей технологии. С другой стороны, скорости, которые может предоставить беспроводной интернет, достаточны для серфинга – например, посмотреть электронную почту или почитать новости. Но те приложения, которые сейчас приобретают наибольшую популярность, – видео, онлайн-игры, телевидение высокой четкости, файлообменники и т. д. – все они требуют более высоких скоростей. И беспроводные сети это дать не могут.

Мы в качестве основной используем технологию FTTB (Fiber-To-The-Building, оптоволоконный кабель до жилого дома. – «Ведомости»), но присматриваемся и к FTTH (Fiber-To-The-Home, подводка оптоволокна в жилой дом. – «Ведомости»), даже уже создали несколько опытных зон. У этой технологии есть несколько разновидностей, в частности GPON, мы на все это смотрим. Но и FTTB удовлетворяет потребности абонента, я думаю, на много лет вперед, 10–20 Мбит/с на домохозяйство – это большая скорость.

– Вы говорите о планах. А что сделано уже сейчас?

– Мы полностью подготовились к исполнению стратегии, провели проектирование, отобрали города [для подключения к ШПД] на этот год, сделали по ним бизнес-планы. Плюс мы не останавливали деятельность дочерних компаний, их планы по строительству ШПД финансируются, и стройка уже идет. Сейчас у нас [подключено к ШПД] порядка 190 000 домохозяйств. Это все регионы, но есть и крупные города – например, Новосибирск, Хабаровск.

– А в Москву и Петербург даже не попытаетесь зайти?

– В этом нет смысла. Здесь конкуренция довела ARPU (средний счет на пользователя. – «Ведомости») до такого минимума, что инвестиции в сети, в модернизацию уже не могут окупиться. Хотя я допускаю, что в Москве произойдет некоторый разворот и ARPU чуть повысится.

– Мне кажется, провайдерам будет сложно объяснить абоненту, почему теперь он должен платить больше.

– Тарифная война хороша для абонентов в краткосрочной перспективе, но потом, если у провайдеров не остается денег для модернизации сетей, это тоже не совсем правильно. Должен быть баланс. Суммы, которые люди платят за интернет в Москве, гораздо меньше, чем в Европе. Хотя никаких экономических предпосылок для этого нет: у нас используется то же самое волокно, те же самые коммутаторы, труд людей стоит не меньше. А доходы операторов существенно ниже.

– Основной бизнес ТТК – сдача в аренду магистральных каналов. Есть ощущение, что он давно стагнирует, ведь крупнейшие участники рынка – сотовые операторы давно обзавелись своими каналами. Это так?

– Этот рынок стагнирующий не только в России и не только из-за того, что мобильные операторы построили свои сети. В целом в мире наблюдается тенденция снижения стоимости каналов опережающими темпами по сравнению с ростом объемов перекачиваемого трафика. Были периоды, когда было построено очень много оптоволоконных сетей, и конкуренция на этом рынке выросла. И в целом этот рынок в деньгах уменьшается. В России есть дополнительная тенденция – действительно, мобильные операторы построили свои сети, а «Ростелеком» объединяется с межрегиональными компаниями [«Связьинвеста»] и тоже перевел трафик на свои сети.

– Разве раньше компании «Связьинвеста» что-то арендовали у ТТК?

– Да, конечно. Тем не менее на каком-то уровне этот магистральный рынок должен стабилизироваться. Этот год, наверное, станет ключевым. Трафик растет интенсивно, а снижение цен не может быть бесконечным процессом.

Другое дело, что трафик не ровно распределен по стране, а идет из конкретных городов в конкретные другие города. А точнее – в основном в Москву и за границу. Соответственно, те основные направления, по которым трафик идет, мобильные операторы под себя и построили. А наша сеть строилась изначально под другие задачи – под обеспечение связью железных дорог, и она идет от самого западного края страны до самого восточного. Есть участки, которые очень сильно загружены, а есть и те, которые совсем не загружены. Но они все равно нужны.

– Насколько существенно снижались цены в последнее время? И какими темпами растет трафик, за счет каких клиентов?

– Помимо мобильных операторов есть еще достаточно большой сегмент неконсолидированных операторов ШПД, которые являются нашими клиентами, – от небольших локальных операторов до компаний уровня «Связьинвеста». В нашей сети более 1000 точек доступа, соответственно, у нас много партнерских отношений с небольшими и средними региональными операторами. По нашим оценкам, около 30% регионального рынка не консолидировано – это небольшие домовые сети, такого класса компании. За 2010 г. трафик вырос в 3,5 раза, в 2011 г. мы ожидаем его рост минимум в два раза. Что касается снижения цен, то в 2008–2010 гг. в сегменте оптового интернета они упали в пять раз, при этом цены на услуги для конечных пользователей демонстрируют гораздо большую стабильность.

– Вы сказали, что основной поток трафика движется в Москву. Это, очевидно, связано с тем, что Москва – экономический центр страны, а регионы стагнируют?

– Не совсем так. Основной хостинг находится в Москве, здесь же и основные серверы у разработчиков сайтов – «Яндекса», «В контакте» и т. д. Но сейчас делаются «зеркала» и так называемые системы распределенного доступа к контенту. Они ставят серверы в других точках концентрации – в Екатеринбурге, Новосибирске, Хабаровске – для того, чтобы трафик из Владивостока не шел через всю страну в Москву. Поскольку это сказывается на скоростях, на скорости отклика, что важно для многих приложений. Для нас, как магистрального оператора, наверное, чем больше трафика, тем лучше. А с точки зрения ШПД наличие «зеркала» в городе существенно повышает скорость доступа и доступность сайтов для наших местных подписчиков. Сейчас, даже если мы даем абоненту, допустим, 50 Мбит/с, он физически не может получить эту скорость на некоторых сайтах – и дело не в «последней миле», а в том, что ограничение стоит у далеко расположенного испускающего сайта. Также для магистрального оператора вынос «зеркала» в конкретный город, где происходит потребление услуги или контента, означает значительную оптимизацию нагрузки на сеть и сокращение неоправданных издержек на ее умощнение.

– И все-таки насколько велика разница между городом-миллионником и теми небольшими городами, в которых вы рассчитываете найти спрос? Как вы оцениваете ситуацию с точки зрения платежеспособности, уровня жизни?

– У нас в стране, конечно, высокая неравномерность распределения доходов. И экономическая активность в стране разная. Но потребность и спрос на интернет есть, интернет все-таки сейчас становится почти что жизненной необходимостью. Люди думают о будущем, об образовании детей, покупают компьютеры, чтобы дать детям доступ к образовательным ресурсам, к общению, к социализации. Ведь человек, который живет в маленьком городе, не может, например, иметь доступа к лекциям, которые читают профессора МГУ, а благодаря интернету он такую возможность получает. Люди могут общаться с людьми, которые живут в других местах, у которых что-то получается, которые мыслят одинаково с ними. Например, находят в интернете информацию о том, как можно начать свой бизнес. Не было бы интернета – все это было бы невозможно.

– Как вы собираетесь удваивать рентабельность магистрального бизнеса? Ведь это же одна из целей ТТК?

– Наша стратегия в отношении магистрального бизнеса – это защита доходов и оптимизация расходов. А в части расходов есть территории, на которых можно интенсивно поработать. Существенную часть расходов мы уже снизили: уменьшили количество задействованного персонала, пересмотрели ряд договоров о присоединении с международными провайдерами. Успех уже есть, но оптимизация рассчитана все-таки не на один год. Потому что бизнес работающий и на нем экспериментов ставить нельзя, должна быть ювелирная работа.

– Каков сейчас уровень рентабельности этого бизнеса?

– В районе 10%, к 2015 г. хотим довести этот показатель до более чем 20%. Плюс мы внедряем на магистрали, которую арендуем у РЖД, технологии, интенсифицирующие передачу данных, – системы передачи DWDM с пропускной способностью 40 Гбит/с на одну длину волны. Соответственно, от части арендуемых волокон планируем отказаться.

– ТТК много лет говорит о желании активнее работать на рынке транзитного трафика Европа – Азия. Есть какие-то подвижки?

– Географическое положение РФ между двумя крупными мировыми экономическими центрами предполагает интерес к переводу трафика между Европой с одной стороны и Китаем, Кореей, Японией – с другой на маршруты, проходящие по территории нашей страны. В разных отраслях данные проекты решаются с разной степенью успешности. ТТК имеет контракты с европейским и азиатскими партнерами, нас знают и наши каналы покупают. Транзитный сегмент занимает в нашей выручке порядка 5–6%, обеспечивает нормальную рентабельность, и в отличие от [бизнеса по сдаче в аренду] национальных каналов связи он будет расти, пусть и не взрывными темпами, не в разы.

– А почему бы и не в разы, сеть-то действительно уникальная?

– Есть очень много трансатлантических и проложенных через Тихий океан кабельных систем. И они строятся по другому принципу: там каналы не арендуются операторами, а соинвестируются. То есть крупные операторы выступают соакционерами системы, участниками консорциума и, сделав достаточно большое разовое вложение, потом на много лет вперед получают возможность экономить на операционных затратах. Мы такие схемы предложить не можем, потому что [сеть] это государственная собственность, но прорабатываем варианты контрактов длительного цикла.

– С другой стороны, подводные кабельные системы считаются более уязвимыми – например, в случае землетрясений. Вот японское землетрясение и цунами, кажется, тоже нарушили работоспособность части кабельных систем?

– Да, ряд тихоокеанских систем оказались разорваны. Но, во-первых, землетрясение в Японии, как говорят, было одним из самых сильных за последние 170–200 лет. А во-вторых, порвались далеко не все кабельные системы. К Японии, наверное, около 30 подводных систем подходит – и с восточной части, и с западной.

Поэтому «в лоб» конкурировать с этими системами мы не можем. Но у них есть особенность: когда подводная система порвалась, на ее восстановление уходит очень много времени. А у нашей сети есть очень жесткие нормативы восстановления – четыре часа на восстановление любого обрыва. Это очень высокие нормативы. Не говоря уже о том, что все основные участки сети зарезервированы и даже в случае повреждения кабеля связь не прерывается – трафик просто обегает кольцо по другой стороне.

– Раньше услуги для РЖД обеспечивали около 8% консолидированной выручки ТТК. А сейчас?

– По услугам связи, которые мы предоставляем РЖД, это сейчас составляет порядка 5%. Объемы [услуг], которые закупает РЖД, растут не так существенно, как доходы в целом.

– А что будет происходить с долей РЖД в перспективе? Она продолжит снижаться?

– Мы сейчас удовлетворяем потребности РЖД с учетом возможного увеличения предоставляемых услуг. Мы предоставляем РЖД каналы, и этих каналов хватит, даже с учетом планов увеличения их загрузки, еще на много лет вперед. Но мы не видим там существенного увеличения в денежном выражении. Поэтому с ростом выручки ТТК эта доля (доля РЖД в доходах ТТК. – «Ведомости») будет снижаться.

– 5% выручки приносит транзитный трафик, 5% РЖД – а все остальное? Магистральный бизнес?

– Да, это национальные каналы, магистральный IP access. Плюс заказы строительного характера, системная интеграция – это суммарно около 25%. ТТК изначально создавалась как системный интегратор и строитель сети, лишь потом она стала на ней оператором. Так что это традиционный элемент нашего бизнеса.

– А сколько зарабатывает компания на услугах для конечных абонентов? На ШПД, на дальней связи?

– Пока вклад конечных абонентов небольшой – на уровне 5%. Но к 2015 г. доля розничной выручки должна стать больше, чем все остальные виды выручки, вместе взятые.

– То есть ТТК превратится в оператора, работающего преимущественно на массовом рынке?

– Да. В основном речь идет о ШПД. Плюс телевидение. Телевидение мы предоставляем как услугу, сопутствующую интернету. Основным драйвером роста выступает интернет, телевидение дает небольшой довесок к ARPU. Хотя есть много регионов, где люди хотят получать многоканальное качественное ТВ. Мы будем давать дешевое аналоговое телевидение, немного дороже – пакетированное цифровое по коаксиальному кабелю (технология DVB-C) и как премиальное – IP-телевидение. Здесь тоже большое значение имеет наличие магистрали, потому что из одной точки в Москве, имея контроль качества на всех участках [сети], мы можем доставить IP-трафик до любого абонента во Владивостоке. И у него будет полное ощущение, что это из соседнего дома к нему идет поток.

– Пакеты телеканалов будете формировать сами?

– Конечно. Если вы спросите, будем ли мы снимать собственный канал, – нет, не будем.

Телевидение как услуга существует у нас и сейчас – но разрозненно. Мы за этот год должны консолидировать услугу, ввести единые пакеты каналов, единое позиционирование.

– Какой средний уровень ARPU у сегодняшних клиентов ТТК на массовом рынке?

– В разных регионах он разный, потому что тарифная политика была децентрализована и предложения были разные в различных местах. Это изменится: хотя регионы и рынки разные, но продукты должны быть одинаковые. Единый бренд предполагает единообразие [продуктового ряда], в этом сила федеральной компании. Сейчас средний ARPU на уровне 500 руб. в месяц, но мы ожидаем переход к более широким слоям пользователей и к соответствующему снижению – наш плановый ARPU составит около 390 руб. в месяц. Это без учета телевидения – только интернет.

– Вы сказали, что 30% регионального рынка ШПД до сих пор не консолидировано. Планирует ли ТТК поучаствовать в консолидации этих активов, совершать какие-то покупки?

– У нас есть такие планы, и в стратегии мы предусматриваем приобретения компаний. Но очень важный вопрос – их качество. Это должны быть лидеры на своих рынках со стабильной абонентской базой и с качественно построенными сетями. Часто бывает, что компания приобретается, а потом все сети нужно заново перестраивать.

– Мы обсуждаем это не только с «Мегафоном». Наверное, одного провайдера нам будет недостаточно, потому что важно обеспечить покрытие практически вдоль всей магистрали и на некотором удалении от нее, где располагаются наши корпоративные клиенты и частный сектор. А сети [мобильных] операторов неодинаковы в этом смысле: у одних [покрытие] лучше в одном регионе, у других – в другом. Так что, скорее всего, это будут два провайдера.

Еще не до конца определена нормативная база, так и не вышли документы по индивидуальным DEF-кодам, а мы бы хотели иметь отдельный код. Когда завершится формирование законодательной базы, мы уже будем готовы к проекту технологически: у нас уже сейчас есть опытная зона в Нижнем Новгороде, где мы отрабатываем технологии присоединения, радиопродления, биллинг и т. д.

– Кого вы считаете потенциальными абонентами проекта MVNO? Это сотрудники РЖД или не только?

– Мы рассматриваем это как дополнение линейки предложений для корпоративных клиентов – разных, не только для РЖД, хотя для них, безусловно, тоже. Такие формы, как MVNO, позволяют создавать своего рода пространства для крупных клиентов, в которых сотрудники могут в защищенном режиме входить в корпоративные информационные ресурсы, пользоваться короткими четырехзначными номерами для звонков друг другу и т. п. Это важная вещь, востребованная крупными корпорациями, и на рынке пока нет избыточного предложения.

– Но ведь и сотовые операторы объединились с сетями фиксированной связи как раз для того, чтобы создать такие конвергентные предложения, разве нет?

– Да, но, во-первых, они не в состоянии охватить весь рынок, а во-вторых, нужно обеспечить должный уровень конкуренции. MVNO – это устоявшаяся модель на международном рынке, открытая и понятная.

– Когда около года назад президент РЖД Владимир Якунин напомнил о подготовке ТТК к продаже, все потенциальные покупатели в один голос заявили: пока компания не получит в собственность от РЖД магистральную сеть, она никому не интересна. Есть у вас планы выкупить сеть у акционера?

– Острой необходимости в передаче на баланс [ТТК] оптоволокна нет. А оборудование почти все в собственности. Сейчас на основной сети DWDM все оборудование принадлежит ТТК. Оборудование SDH, которое находится в собственности железных дорог, нами арендуется. Но и там уже большой процент замещения на построенную нами сеть WDM. А учитывая, что эта сеть будет продолжать строиться, через какое-то время подавляющая часть оборудования будет в собственности компании.

– А почему бы не выкупить у РЖД и оптоволокно? Дорого, кстати, обходится его аренда?

– В части развития и использования сети у нас и у РЖД есть долгосрочные программы, которые взаимоувязаны. Стоимость аренды – а это действительно в основном аренда волокна – определена независимым оценщиком и составляет 3,6 млрд руб. в год.

– Это значительная составляющая затрат ТТК?

– Где-то 15%.

– Значит, все-таки выкуп имел бы смысл?

– Это решать акционеру. На доходах и коммерческой деятельности [ТТК] этот момент никак не отражается – находится ли сеть в закрепленной долгосрочной аренде или в собственности. Это влияет на рентабельность, но здесь уже вопрос акционерный. Даже если бы сеть была в собственности, все равно какие-то платежи [в адрес РЖД] остались бы. При этом надо учитывать, что мы арендуем у РЖД только часть волокон. А часть остается у РЖД и используется в специальных целях.

– В последнее время ничего не слышно про развитие междугородной и международной связи ТТК. У «Ростелекома» этот бизнес вовсе сокращается. Хотя пять лет назад, когда началась либерализация рынка дальней связи, у многих получивших лицензии операторов был энтузиазм.

– Либерализация началась, но не закончилась. Если она дойдет до конечного результата, то на рынке выстроится несколько игроков.

– Что вы имеете в виду под либерализацией?

– Я имею в виду hot-choice (возможность совершать звонки в другую страну или город в «горячем режиме», каждый раз выбирая наиболее удобного оператора. – «Ведомости»). Пока он введен только в нескольких регионах, и это сдерживает рынок. Например, мы не можем себе позволить федеральной рекламы. Но этот бизнес у нас есть, он растет. Сейчас мы зарабатываем на нем порядка 4 млрд руб. в год, но в значительной части на межоператорских платежах. У «Ростелекома» бизнес падает потому, что именно «Ростелеком» либерализовывали.

– А не из-за Skype?

– Из-за Skype тоже, но Skype все-таки не отъедает такую долю. Основной отток [трафика] идет в мобильные сети.

– Четыре крупнейших оператора – «Ростелеком», МТС, «Вымпелком» и «Мегафон» создают консорциум для тестирования мобильной связи четвертого поколения (4G) по технологии LTE. Частотами под LTE интересовалась и РЖД. Не для вас случайно?

– ТТК планирует участвовать в консорциумe. Но многое зависит от того, какой будет выбран сценарий. Например, недавно «большая четверка» договорилась о совместном использовании сети со «Скартелом», это уникальная для России ситуация, когда четыре оператора смогли объединиться на одной инфраструктуре, раньше такого не бывало. Мы предполагаем использовать LTE в качестве «последней мили» для ШПД. Особенно привлекателен с точки зрения отдачи инвестиций «верхний дециметр» – диапазон в районе 800 МГц.

– Вы уже обсуждали с «Ростелекомом» или с кем-то из сотовой «большой тройки» желание подключиться к консорциуму?

– Обсудим, когда будут известны условия участия [операторов в консорциуме]. Но есть решение Госкомиссии по радиочастотам о том, что консорциум должен быть открытым, и мы в его составе обязательно поработаем.

– А расчистку частот, которые, как известно, в большом дефиците, ТТК готова финансировать?

– Сначала надо внимательно посмотреть, сколько и что. Если помните, государство обещало определенные гарантии инвесторам, которые возьмутся за расчистку [спектра]. Если будут гарантии, то это понятная бизнес-задача.

– Как вы себе представляете эти гарантии?

– Например, инвестиции могут быть зачтены как часть средств, которые должны быть выплачены государству участниками конкурса. Конечно, мы не говорим, что что-то должно выдаваться без конкурса.

– Я слышал, что, придя в ТТК, вы радикально сократили количество вице-президентов. Что еще вы изменили в компании?

– Мы создали новую организационную структуру. Она предусматривает переход от функциональной модели управления к управлению бизнес-единицами. У нас их сейчас создано три: направление ШПД, направление магистрального бизнеса и строительство с системной интеграцией – как для внешних клиентов, так и для себя. Это существенное изменение, оно меняет многие бизнес-процессы и устраняет ряд лишних звеньев в работе. Кардинально меняется ответственность руководителей за конечный результат.

– Новая оргструктура предусматривает сокращения рабочих мест?

– Мы уменьшили численность [сотрудников] только в головной компании. Где-то на 25%. Но в ней работает не так много – около 1000 человек. В регионах – около 4000.