Андрей Шаронов: «В Москве земля – это нефть!», - Андрей Шаронов, и. о. заместителя мэра Москвы

Андрей Шаронов почти всю жизнь проработал чиновником: в начале 1990-х занимался молодежной политикой, потом – социальной, а в начале 2000-х курировал реформу естественных монополий в Минэкономразвития. Он был одним из авторов реформы РАО «ЕЭС России», ратовал за разделение «Газпрома» и РЖД. Правда, две последние монополии остались почти нетронутыми, а в электроэнергетике на деле все оказалось не так, как задумывали реформаторы. В конце 2000-х Шаронов три года проработал в частном бизнесе, но вернулся на госслужбу: после назначения Сергея Собянина мэром Москвы стал его заместителем по экономической политике. Шаронов признался «Ведомостям», что не думал заниматься собственным бизнесом, и объяснил, почему и город не должен быть предпринимателем.

– Давайте начнем с выборов. Готовитесь?

– Нет. Я в выборах не участвую. (Смеется.) Правительство работает в прежнем режиме...

– Как оцениваете шансы Собянина на победу?

– Высоко.

– А что даст правительству Москвы так называемая «легитимизация мэра» через выборы?

– Это вопрос не правительства Москвы. А мэру это дает возможность в полной мере опираться на доверие горожан, что важно для руководителя города. В том числе когда принимаются менее популярные и болезненные, но стратегические для города решения.

– Вы говорите, что не готовитесь к выборам. Но разве не вы будете писать экономическую программу для кандидата Собянина?

– Нет. У и. о. мэра Сергея Собянина уже есть действующая экономическая программа, и ее не нужно пересматривать, речь может идти только, возможно, о дополнительных усилиях по разъяснению этой программы.

– Тогда в чем конкурентные преимущества вашей программы по сравнению, скажем, с программой кандидата Навального, которую ему пообещал написать Гуриев?

– Я не читал программу Сергея Гуриева, почитаю – смогу оценить. Могу рассказать о наших базовых принципах. Первое: город – не предприниматель! Это фундаментальное отличие от предыдущей концепции. Раньше город сам занимался бизнесом – и свой завод металлургический построил, и ферму открыл, и пчелы у него были, и помидоры с огурцами. Все было свое! Но, конечно, это средневековая концепция. Это как в анекдоте про еврейского портного, который, увидев проходящего мимо его ателье правителя, заявил жене, что был бы лучшим правителем, потому что еще бы сам шил... И город сам занимался бизнесом. Считалось, что будет дешевле самим себе поставлять арматуру, мед и огурцы. Но все это свелось к тому, что частные менеджеры и инвестиционные партнеры города чувствовали себя королями и действовали по своему усмотрению. И здесь дело не только в качестве контрольных функций, а в том, что город и чиновники – неэффективные собственники бизнеса, который должен жить по рыночным, конкурентным принципам. При этом у города было 500 акционерных обществ. Посмотрите на бизнесменов – они с трудом контролируют и обеспечивают эффективность нескольких компаний или даже холдингов, а тут 500 предприятий! Такая вольница! Именно поэтому такие активы города нужно продать как можно быстрее. И в большинстве случаев это совсем не попытка заработать, а попытка прекратить убытки.

– Вы говорите, что город не должен быть бизнесменом, а как же строительство жилья? Зачем Москва снова занялась этим...

– Вопрос к моим коллегам. Я не буду его комментировать.

– Кстати, а вы перед выборами за общественным мнением следите?

– Да, но не в связи с выборами, а просто пытаюсь на регулярной основе следить. Меня прежде всего интересует оценка бизнес-сообщества, потому что в экономическом блоке, который я представляю, предприниматели являются нашими основными контрагентами. При всем том, что есть много недовольных, неудовлетворенных, критикующих, ругающих правительство, фундаментально общая идеология экономической политики Сергея Собянина состоит в выравнивании и обозначении единых правил, условий. Мы поменяли ситуацию, когда все было по понятиям, был близкий круг, были непонятные адресные решения. И, что важно, люди это отмечают...

– То есть у Собянина любимчиков сильно больше? (Смеемся.)

– Это было бы заметно, если бы их было сильно больше. (Смеется.) Наша фундаментальная позиция – уйти от адресной раздачи денег в пользу улучшения качества среды для ведения бизнеса, создать институты поддержки, многие из них уже запущены и работают. В частности, Центр поддержки предпринимательства, гарантийный фонд, фонд микрофинансирования, Центр инновационного развития, который взаимодействует практически со всеми венчурными фондами. Так что второй базовый принцип экономической политики города – равные возможности и правила для всех. И еще город не должен пытаться делать из себя эксперта в узких областях. К примеру, Москва потратила 1,5 млрд руб. на финансирование исследований, направленных на борьбу с раком, туберкулезом и другими социально опасными заболеваниями. При всем понимании важности этих проблем что можно сделать за 1,5 млрд руб. в этом направлении?! В мире крупные компании тратят десятки миллиардов долларов в год на исследования в этой области. И что город понимает в этом?! Мы должны мусор убирать, дороги строить, школы и больницы содержать, создавать комфортную среду для бизнеса и горожан! А строить из себя эксперта, считая, что сейчас мы возьмем и откроем вакцину от СПИДа, – это, извините, тщеславие и высокомерие! Поэтому отношения с предпринимательским сообществом должны быть ровные и – в хорошем смысле – равноудаленные. Мы всем должны давать равные возможности. Наш приоритет сейчас – улучшить ситуацию с доступом к своим помещениям, а не отдельных звезд выискивать и пытаться финансировать их деятельность... И еще один момент. Конечно, сложно говорить о специализации, ведь только бизнесмен может сказать «я в это вкладываю, в это верю, а в это не верю». Но тем не менее мы решили, что приоритет – это инновации, те виды деятельности, которые связаны с большим объемом интеллектуального труда, созданием интеллектуальной собственности, привлечением высокооплачиваемых людей, новаторов, которых в Москве еще много и важно их здесь удержать. И поэтому город должен тратить деньги на создание бизнес-инкубаторов, технопарков и проч.

– А есть уже результат такой экономической политики?

– Если говорить о создании инновационной инфраструктуры, то в Москве уже работает 10 технопарков, 20 бизнес-инкубаторов, 20 центров прототипирования, 50 патентных бюро и многое другое. При этом результаты экономической политики не могут дать быстрого эффекта. И нельзя все сводить к быстрым решениям – тактика и стратегия, как известно, часто противоречат друг другу. Например, что-то «сладкое» можно получить быстро, но это будет нести негативные последствия в будущем. И наоборот, что-то неприятное, болезненное произойдет сейчас, но это необходимо для улучшения ситуации в будущем... У Москвы огромная экономика, сопоставимая с небольшим европейским государством. Валовой региональный продукт в 2011 г. – $341 млрд и $356 млрд в 2012 г.

– Рост сопоставим с общими показателями по России?

– Он чуть ниже.

– Почему?

– Возможно, мы кризис чувствуем сильнее, чем Россия в целом. Весь мир «ползает» вокруг одного процента. А по оценке Минэкономразвития, сегодняшняя стадия характеризуется как «рецессия».

– В Москве какие прогнозы?

– Мы не корректировали наш прогноз на 2013 г. И если вернуться к эффекту от реализации новой экономической программы, то главное – это качество среды. Мы создали штаб по защите прав предпринимателей, в который входят и чиновники московского правительства, и ассоциации, и представители бизнеса, и сами бизнесмены. Это помогает – когда ты что-то предлагаешь, то тут же получаешь обратную связь. Одна из проблем, которую удалось решить, – подключение к электросетям. Это было главным раздражителем и поводом для создания этой рабочей группы. Удалось сократить сроки подключения малых предприятий к электричеству с 3–6 месяцев до 15 дней. Это касается потребителей до 15 кВт – столько нужно для маленького магазина или ресторанчика. Такое же решение готовится и по подключению к газу. Кстати, мы приняли решение разрешить использование газа для приготовления еды на первых этажах домов – я имею в виду кафе, пекарни и проч. Какое-то время назад это запретили. В то время как весь мир готовит на газе, у нас решили это делать на электричестве. Это привело к тому, что стали незаконно использовать баллоны, были случаи взрывов. Теперь мы вернули возможность использовать сетевой газ, что более безопасно. Также мы занимаемся сейчас упрощением процедур по выдаче разрешений при строительстве, регистрации собственности, регистрации предприятия. К слову, еще одно важное решение – упрощение процедуры получения разрешения на открытие летнего кафе. Раньше это была соковыжималка, когда управы и префектуры каждый год тренировали несчастных предпринимателей, потому что разрешение нужно было получать ежегодно, даже если делаешь ровно то же самое. Теперь его можно получить один раз, и если вы укладываетесь в стандарты и не хулиганите, то можете работать. И разрешения стали бесплатными.

– Правительство Собянина нередко раздражает москвичей своими решениями. Плитка вот. Снос ларьков, например. Вы это ошибкой не считаете? Как вообще оцениваете мнение жителей города?

– Сейчас любая группа интересов ссылается на мнение москвичей. И я видел ситуации, когда вам по одному и тому же вопросу на стол кладут два абсолютно противоположных мнения – и все это базируется на опросе.

– А на что тогда опираетесь, когда решения принимаете? Есть ли примеры?

– Один из примеров. Было много шума, когда Москва отменила льготу по аренде для малых предприятий. Предыдущее правительство в свое время решило сдать помещения по льготной арендной ставке части малого бизнеса. В 2008 г. льготу еще увеличили. И это привело к двум ставкам, к злоупотреблениям. Возник целый ряд рантье, которые сделали на этом бизнес. А сейчас мы решили отказаться от этой льготы. Правда, предусмотрели переходный период и отказались не по всем категориям, но фундаментально решение было принято: должна быть одна ставка. Этот пример только подтверждает правило: не бывает двух рынков, все равно где-то цена выравнивается. Так вот мы столкнулись с громкими заявлениями, что мы разрушаем московское предпринимательство... А при ближайшем рассмотрении выяснилось, что этими льготами пользовалось только 2,5% предпринимателей. Это как раз ситуация, когда громко кричит очень небольшая группа, которая сильно проигрывает, а 97,5% молчат. А когда тех, кто относится к большинству, спрашивают, они говорят: ну да, правильно вводить общие правила... Но писать благодарственные письма Сергею Собянину, конечно, они не будут. А слышно те самые 2,5%! Так же у нас получается со строительством дорог. Многие говорят – как бы хорошо эту дорогу расширить, но вот тот конкретный дом, который мешает расширению, выходит с плакатами: «Город против этой дороги! Город не хочет эту дорогу!».

– Ну и как вы выходите из таких ситуаций?

– Здесь нет других вариантов – необходимо убеждать, разъяснять. Даже у англичан есть такая поговорка: «только не на моем дворе»... Есть еще пример – результат опроса: все хотят покупать свежий хлеб из частных пекарен, но никто не заинтересован, чтобы пекарня была на первом этаже его дома – это мусор, запахи, шум. В соседнем – пожалуйста, открывайте, только не в моем! Это человеческая натура!

– Я вот не хочу булочку! Я хочу асфальт!

– С жалобами на плитку, пожалуйста, к моему коллеге. (Смеется.) (вопросами благоустройства занимается и. о. заместителя мэра Бирюков. – «Ведомости»). Что касается торговли – это ко мне! Мнения были разные. У людей остался стереотип с 90-х, что ларьки – это рассадник. И до недавних пор они жили, как правило, в сером или даже черном рынке. А снос палаток и вывод этого бизнеса на открытые аукционы позволили легализовать этот бизнес, понять его доходность. Потом, после того как предприниматель на аукционе выиграл законное право торговать, у него появилась возможность избежать злоупотреблений со стороны милиционера или чиновника управы. Он официально купил свое право – и все! А когда он на честном слове там сидел, было гораздо сложнее сопротивляться поборам...

– Ларьков стало меньше, но есть товары, за которыми в магазин специально не пойдешь. Вода, жвачка...

– Да, это другая сторона проблемы. У нас есть районы с очень низкой обеспеченностью торговыми площадями, где нет магазинов на первых этажах и т. д. И эту проблему мы будем решать. В целом в Москве сейчас меньше 800 кв. м торговой площади на 1000 жителей, включая весь ритейл – и одежду, и продукты питания, и хозтовары, и проч. Среднеевропейский показатель – 1200 кв. м на 1000 жителей. А в европейских столицах показатели начинаются от 1500 кв. м. И это вопрос качества жизни, конкуренции и цены, как правило. Причем Москва по этому показателю хуже не только Европы, но и, например, Петербурга, Казани и даже Краснодара!

– Такое ощущение, что вы этот показатель стараетесь увеличить за счет гипермаркетов.

– Нет, конечно! Мы поддерживаем все форматы – нужна их разумная рациональная комбинация. Что касается гипермаркетов – инвестор никогда не станет строить там, где это не окупится. С другой стороны, нельзя все предлагать гипермаркетам, потому что у этой формы есть минусы.

– Конечно, транспортные проблемы в первую очередь.

– Они тоже. Хотя, с одной стороны, строительство магазина повышает транспортную активность, но с другой – снимает необходимость жителям одного района ехать в такой же магазин в другом районе.

– Вопрос, который давно назрел. Пришел Собянин и выделил на дороги гигантские суммы. За счет чего удалось консолидировать такие средства? Ведь чудес не бывает, почему Лужкову денег не хватало, а Собянину – раз, и хватает?

– Вопрос сложный. Мы пересмотрели подход к целевому использованию средств бюджета. Бесконтрольный рост обязательств – тупиковый путь, потому что он увеличивает расходы и является легкой приманкой в Москву различных мигрантов. Просто факт, что ты сюда приехал и зарегистрировался и у правительства Москвы сразу появляются перед тобой заметные обязательства, – это такая история про дырявый бассейн, который невозможно наполнить. Но если посмотреть на структуру расходов в области транспорта – она гигантская, но она конечная. К 2020 г. мы должны в целом закончить и дорожную программу, и программу развития метрополитена. Если вы повнимательнее присмотритесь, то эффект люди уже чувствуют. Несколько снизилось количество автомобилей и облегчилась ситуация с пробками и парковкой, что связано в большей степени с рестриктивной политикой, чем с разрешением на строительство. А то, что касается стройки, строительства дорог, то здесь упор будет сделан на несколько вылетных магистралей, чтобы вывести основной поток из города, и на повышение связи между районами. Некоторые урбанисты оценивают Москву как 10 относительно не связанных между собой частей, поселений города, которые разделены либо рекой, либо железной дорогой. Это вызывает очень большие перепробеги. Классический пример: Западное и Восточное Бирюлево – два района разделены железной дорогой, чтобы ее переехать, нужно сделать крюк в 5 км через МКАД.

– Когда у нас такси станет общественным транспортом?

– Скоро. А вы не видите, что стало гораздо больше такси?

– Но они по выделенным полосам так и не ездят.

– Это не самый простой вопрос, но я думаю, что он решится в пользу легальных такси. Это как раз то, может быть, недостающее звено, которое для многих снизит привлекательность собственных автомобилей. Плюс нравится нам это или нет, но усложнение ситуации с парковками повышает привлекательность такси, разгружает город.

– Почему ничего не происходит с промышленными зонами?

– Прежняя модель, когда промзону выкупали, полностью зачищали и застраивали жильем, неприемлема для города. Промышленная зона должна оставаться источником рабочих мест, нужно избегать принципа любого гетто: промышленного или жилого – в ограниченной территории. Территория должна развиваться по принципу mixed-use – чтобы появились и рабочие места, и жилье, и социальные объекты, и ритейл, и развлечения, и рекреации в виде парков. Это должен быть мини-город, который в том числе приводит к тому, что снижается потребность в перемещениях. Проблема в том, что в большинстве промышленных зон сейчас большое количество частных собственников вторичной недвижимости. Например, в Калошине более 100 собственников. И у них у всех очень разные интересы. Если говорить в целом, многие собственники просто живут на ренту. Поэтому там никакого производства не ведется, а еще есть масса примеров, когда на этих территориях создаются несанкционированные свалки. Вторая модель поведения этих собственников: «Дайте нам землю и отойдите на безопасное расстояние, мы застроим все жильем или офисами, как более доходными, и продадим». Такой подход тоже не устраивает город, он противоречит mixed-use и усугубляет транспортные проблемы в этих районах.

– Выход какой?

– Обсуждается несколько вариантов. Выкупить активы у всех, сделать проект планировки и найти большого инвестора, который застроит всю территорию различными объектами. Вторая схема – попытаться договориться с собственниками. Это более длительная процедура, более сложная и не гарантирующая успеха. Здесь должно быть сочетание кнута и пряника, мы должны сделать проекты планировки, чтобы все понимали, что можно делать на этом участке. Здесь есть еще одна сложность: есть пять собственников, и мы даем всем назначения – жилье, рабочие места, рекреация, магазины и т. д., но почему-то жилье оказывается на территории только одного из собственников. И это ломает всю конструкцию – он быстро начинает реализовывать свой проект, а остальные говорят: «А у нас доходность меньше, а мы где зарабатываем?» Это проблема.

– А решение?

– Мы должны как минимум повышать стоимость владения через рост аренды. Сейчас вы можете в промзонах ничего не делать, и это вам почти ничего не стоит. У собственников активов, часто расположенных близко к центру города, должен появиться стимул вовлекать их в оборот. Они могут продать свой склад или свалку или передать свои активы фонду, который выкупит у города права аренды, например, на 49 лет с возможностью построить здесь 10% жилья, 5% ритейла и т. д. Это совершенно другая модель.

– Есть адреса, где вы смогли так договориться со всеми собственниками?

– У нас есть приоритетный список из 34 зон, но успехов пока нет.

– А если все оставить как есть, сказать «живите, как живете», то что?

– Все будет деградировать, а город недополучать налоги. В Москве земля – это нефть! Кроме того, это возможность сделать из заброшенных территорий парки, общественные пространства, создать новые рабочие места, центры притяжения и многое другое. Еще один вариант, который мы рассматриваем, – это создание паевых фондов (возможно, с участием города), которые будут привлекать инвесторов, вести переговоры с собственниками о продаже или передаче активов в их распоряжение.

– А каков мировой опыт?

– Мировой опыт разнообразен: и с выкупом, и с применением паевых фондов, и с участием самих инвесторов, и другие варианты. Я был несколько месяцев назад в Берлине, там даже не промзона, а научный парк – Адлерсхоф. Блестящая модель, огромный кусок земли на окраине Берлина, и власти отбирают инвесторов, заключают договор аренды, и он строит. Там есть все, начиная от бизнес-инкубатора и заканчивая самым крупным циклотроном в Германии.

– Вы говорили о необходимости распродать все имущество в конкурентном сегменте. Главные ближайшие торги – МОЭК. Есть ли интерес у кого-то кроме «Газпрома»?

– Насколько я знаю, у нас пока нет ни одной заявки, на днях завершилось роуд-шоу, на котором присутствовали четыре компании.

– Кто?

– Пока не расскажу.

– А вы не считаете, что сейчас не так просто продать МОЭК, потому что реформа электроэнергетики провалилась?

– Замечу, что МОЭК – это все-таки тепловая компания...

– Хотите сказать, что тепловым компаниям легче? И инвесторам есть смысл в них вкладывать?

– Оценки экспертов говорят, что наибольший смысл купить этот актив есть у такой компании, как «Газпром». У него есть аналогичные компании, которые работают на этом рынке, можно достичь синергии. Сейчас в Москве существует определенная избыточность мощностей, которая порождает неэффективность, а за счет объединения активов ее можно нивелировать. Закрыть неэффективные станции и загрузить эффективные.

– ФАС уже дала разрешение «Газпрому» на покупку актива, но вам, как человеку, который стоял у истоков энергореформы, не кажется, что эта сделка противоречит принципам конкуренции? «Газпром» же владеет «Мосэнерго»...

– Мой ответ будет достаточно необычным. Я всегда был последовательным сторонником конкуренции. Но, удивительное дело, в результате решений, которые были приняты в Москве за последние 10 лет, мы получили каноническое доказательство, что конкуренция в монопольном сегменте – страшно дорогая штука. Сейчас в Москве мы имеем огромный избыток тепловых, сетевых, электрических мощностей. Все это построено за наши с вами деньги, построено под лозунгом «во имя потребителя». Оказывается, что строить две параллельные тепловые линии можно, но это страшно дорого.

– Думаете, за эту сумму (89,9% МОЭК за 98,6 млрд руб.) получится продать?

– Поживем – увидим.

– Можете в целом рассказать, как происходит приватизация активов?

– Мы продали практически все крупные. Что еще осталось? В Москве огромное количество неконтрольных пакетов.

– Как в «Объединенных кондитерах»?

– Я про них и говорю. Есть еще ВВЦ, гостиницы, металлургический завод в Смоленской области – Ярцевский ЛПЗ, сельскохозяйственные активы.

– Вы не оценивали примерно, на какую сумму у вас осталось активов на продажу?

– Нет, точных оценок не существует. Есть часть активов, которая не будет приватизироваться, например метрополитен. Обсуждается возможность привлечения в «Мосводоканал» частного инвестора на небольшой пакет с возможностью использования его экспертизы в управлении. Достаточно распространенная модель – когда приходит управляющий, ему продают часть активов, чтобы он был мотивирован зарабатывать не только на операционных расходах, но и на росте стоимости компании, стоимости своего пакета.

– Как развивается ЗиЛ?

– ЗиЛ уникален во всех смыслах. Во-первых, это практически самая большая и близкая к центру промышленная территория – больше 300 га. Во-вторых, практически единственным владельцем всех активов является город, поэтому проблемы с выкупом нет. Город утвердил проект планировки территории, предполагающий объемное строительство – до 4 млн кв. м, – это больше, чем в «Сити». Пока есть большие сложности с транспортной системой, потому что при таком количестве недвижимости туда будет трудно въехать и выехать. С другой стороны, там есть и железная дорога, рядом ТТК, фактически есть метро (в бюджете города уже предусмотрены деньги на строительство новой станции). Это хороший пример реализации подхода mixed-use. Если говорить про производство, то мы находимся в процессе реализации соглашения между городом и Сбербанком по организации сборочного производства малых коммерческих автомобилей Light Commercial Vehicle (LCV) грузоподъемностью 1,5 т. Надеюсь, что производство будет запущено в конце этого года – начале следующего.

– Кто там основные игроки?

– Есть Fiat и сейчас пришла Renault. С последней соглашение еще не подписано, но решение в целом принято.

– Им мало «Автофрамоса»?

– Здесь уже как раз вопрос синергии, для них наращивание дешевле, чем для тех, кто с нуля приходит.

– Они сами по себе – без «АвтоВАЗа», Nissan? Что хотят собирать?

– Да, сами. Будут собирать LCV. Объем производства предполагается до 50 000 автомобилей в год. Это всего – Fiat и Renault вместе.

– Это будет лицензионная сборка?

– Промышленная сборка по 166-му постановлению. Там уже есть компания – держатель этого 166-го постановления, т. е. исторически давно было выдано, и для этого проекта выкупили компанию.

– Вы все-таки верите, что этот завод выживет и будет автозаводом?

– А как же?! Только если раньше ЗиЛ занимал практически 300 га, то сейчас это будет меньше 50 га.

– Как идет реформа ГУП «Ритуал»?

– На конкурсной основе мы отобрали консультантов, в том числе работаем с иностранцами – это Европейская ассоциация похоронных организаций, в нее входят представители национальных ассоциаций – испанских, австрийских, немецких и французских. Изучаем, как это работает в других странах. У нас поменялось руководство ГУП «Ритуал», мы сейчас провели большую ревизию финансово-экономической деятельности организации. Удалось повысить эффективность, вывести предприятие из зоны убыточности, во многом искусственной.

– То есть похоронный бизнес сейчас прибыльный?

– ГУП «Ритуал» имеет годовой оборот более 2 млрд руб. Это очень большой и очень чувствительный рынок, наша главная задача – в первую очередь не экономика данного предприятия, а удовлетворенность и качество услуг и бесперебойность работы этого сегмента. Он огромный! В старой Москве было 73 кладбища, в новой Москве – более 130, и далеко не все из них открыты для свободного захоронения. Эксперты сделали вывод, что раньше была попытка искусственно создать если не дефицит, то ощущение дефицита этой услуги.

– Как решаете проблемы с землей для кладбищ?

– Любой город всегда испытывает проблемы с землей, и мы не исключение, пытаемся вести диалог с Московской областью. Ищем компромисс, в том числе и по проблемной ситуации в Дмитровском районе. Нам сначала продали этот участок под кладбище, мы вложили почти 1 млрд руб., а потом там была разрешена стройка, люди купили землю, построили коттеджи, организация кладбища там стала невозможной. На коллегии Московской области и Москвы мы обсуждаем альтернативные варианты.

– Вы работали в разных сферах, где больше нравилось – в частном бизнесе или на госслужбе (на федеральной или региональной)?

– В правительстве Москвы более предметная служба, менее опосредованная. Ты видишь результат своей деятельности и принятых решений гораздо быстрее. И гораздо быстрее здесь обратная связь, ближе потребители. Работать в частном бизнесе тоже было интересно. По-своему.

– А нет желания создать собственный бизнес? Этим, кажется, еще не занимались...

– Пока не было. Не был активным бизнесменом – только инвестором. Со времен работы в «Тройке» остались привилегированные акции одной компании. Становиться бизнесменом пока не думал.

– Не устали быть чиновником?

– Пока не устал.

– Думаете все же о том, что в сентябре придется уйти в отставку?

– Такая возможность всегда существует...