От редакции: Протест переходит в сферу этики

Сегодня оппозиция проведет митинг на Болотной площади – столкновения с полицией на оппозиционном шествии год назад обозначили репрессивный поворот в политике российской власти. За прошедший год власть успешно сузила легальное политическое пространство, почти насильственно переведя протест в сферу этики.

Сейчас каждый протестующий вынужден делать личный выбор между добром и злом (как он их понимает), а не между политическими партиями или институтами гражданского общества. Этот перевод осуществлялся по двум направлениям. Во-первых, конвейер репрессивных законов, политтехнологические проекты власти и избирательное правоприменение почти лишили протестующего легальных возможностей политического участия. Отсутствие инструментов влияния на власть, отсутствие политического представительства еще больше фрустрирует активного «рассерженного горожанина». Он ничего не может сделать, ему остается не так уж много выходов: уехать из страны, смириться с тем, что он считает несправедливым, или протестовать нелегально.

Во-вторых, распространение (благодаря закону об НКО – иностранных агентах) категории политической на любую не связанную с государственными инициативами деятельность делает протестующими тех, кому на политику было наплевать, но кто хотел делать добрые дела. То есть государство, стремясь поставить под контроль общественную активность, взяло и отнесло добро в категорию политического – и, следовательно, подлежащего лицензированию.

Следствие по «болотному делу» ведется до сих пор, возможны новые аресты. В деле более 20 фигурантов, многие из них сидят в сизо месяцами. В течение года рассматривались другие знаковые дела против оппозиции – дело Pussy Riot и дело Навального.

О репрессивных законах мы неоднократно писали: за год в России законодательно ограничена свобода собраний, свобода слова, свобода совести, право на справедливый суд (см. также вторую редакционную статью).

Расширение возможности строительства партий и возвращение выборности губернаторов (наследие зимы 2012 г., когда власть еще не решила, что делать) не принесли оппозиции значимых дивидендов. В партстроительстве сильна инерция предыдущих лет – очень трудно войти на поделенный рынок; после фальсификаций на выборах представители оппозиции не верят в электоральный путь; либерализация партийного законодательства вызвала к жизни множество политтехнологических проектов-спойлеров. С помощью политтехнологий власть обеспечила себе контроль и над губернаторскими выборами.

Избрание Координационного совета оппозиции отчасти было рассчитано на возможный диалог с властью – но власть официально «не видит» в оппозиции субъекта диалога, а неофициально не видит в диалоге необходимости.

Массовые проверки и представления прокуратуры в рамках исполнения одного из скандальных законов – об НКО – иностранных агентах – показали, что понятие «политической деятельности» не просто может применяться избирательно, а расширено до бесконечности. НКО как способ решения вопросов, которые не может решить государство, признаны неподобающей деятельностью. Следующими в таком случае должны стать муниципалитеты – ведь это самоуправление.

Власть одержала тактическую победу – у протеста нет инструментов. Но этический протест глубже политического.