Можно ли купить экономический рост

К 2024 г. Россия должна войти в пятерку крупнейших экономик мира по уровню ВВП на душу населения (по паритету покупательской способности), обогнав Германию. Именно такой является ключевая цель правительства избранного на четвертый срок президента Владимира Путина. Она обозначена в очередном майском указе президента, подписанном им 7 мая 2018 г. Ради ее достижения чиновники разработали 12 национальных проектов, на которые в течение 2019–2024 гг. будет потрачено 25,7 трлн руб. Чтобы найти на них деньги, власти повысили с 2019 г. НДС. Еще 500 млрд руб. в год они собираются занимать, выпуская облигации федерального займа для фонда развития. В целом половину финансирования обеспечит федеральный бюджет, 30% – внебюджетные источники и 20% – региональные бюджеты. Но обеспечат ли потраченные триллионы опережающий экономический рост?

Почва для «прорыва»

Экономический рост в России налицо, хотя его темпы и вызывают недоумение у элит и существенно отстают от среднемировых, пишет в «Вопросах экономики» ректор РАНХиГС Владимир Мау. В 2017 г. Россия вышла из самой затяжной в своей новейшей истории рецессии, а в 2018 г., как показали данные Росстата, экономика внезапно ускорилась до рекордных с 2012 г. 2,3%. Хотя все эксперты прогнозировали рост по итогам года, того, что он будет столь высоким, не ждал никто. Да и сам министр экономического развития Максим Орешкин в интервью «Ведомостям» объяснил его влиянием разовых факторов и уточнил, что не рассматривает это как увеличение долгосрочного потенциала роста ВВП. Уже в этом году министерство ждет замедления роста экономики до 1,3%, в том числе из-за слабого потребительского спроса в условиях повышения НДС.

Макроэкономическая ситуация стабильна: госдолг низкий, федеральный бюджет сведен с профицитом в 2,7% ВВП, его зависимость от цен на нефть снижается благодаря жесткому бюджетному правилу, инфляция обещает вернуться к 4% уже в начале 2020 г., международные резервы растут.

Но вот благосостояние россиян, пострадавшее во время кризиса, к сколько-нибудь заметному росту пока не перешло. Реальные доходы населения, как выяснилось после перехода Росстата на новую методику их расчета, падали не пять лет подряд, а «всего» четыре – с 2014 по 2017 г. В прошлом году они символически выросли – на 0,1% относительно предыдущего года. Однако по итогам I квартала 2019 г. снова упали на 2,3% в годовом выражении. Высоким остается и уровень абсолютной бедности – хотя он и снизился, по предварительной оценке Росстата, до 12,9% в 2018 г. c 13,2% годом ранее, в абсолютных значениях это 18,9 млн человек, чьи доходы не соответствуют «стандарту выживания», как характеризовала прожиточный минимум в России директор Института социальной политики Высшей школы экономики Лилия Овчарова.

Зато аппетиты россиян в сравнении с их доходами растут довольно заметно: расходы домохозяйств на конечное потребление в 2018 г. увеличились на 2,3%, оборот розницы – на 2,8%. Население активно берет в долг – бум розничного кредитования в разгаре: в I квартале 2019 г., по данным Frank RG, население взяло 1,9 трлн руб. кредитов, по большей части (1,05 трлн) – нецелевых необеспеченных. Их выдано на 25% больше, чем в январе – марте 2018 г. (розничных кредитов в целом – на 16% больше). Проценты по розничным кредитам растут быстрее доходов населения, предупреждает Мау, растет и доля платежей по кредитам в совокупных расходах домохозяйств. В то же время норма сбережений россиян снижается, отмечал ЦБ в докладе о денежно-кредитной политике. Уровень долговой нагрузки населения на конец I квартала 2019 г. превысил пик предыдущего кредитного цикла в 2013–2014 гг., предупреждал аналитик «ВТБ капитала» Михаил Шлемов: ЦБ принимает меры, чтобы охладить рынок, но они не срабатывают.

Макроэкономическая стабильность пока не обеспечивает увеличения инвестиционной активности: в 2018 г. рост инвестиций замедлился до 4,3% с 4,8% в посткризисном 2017-м. Прямые иностранные инвестиции в нефинансовый сектор достигли минимума с 1994 г. – $1,9 млрд, отмечает Мау.

Примерно с такими входными данными правительству предстоит обеспечить России «прорыв», обещанный Путиным накануне выборов в послании Федеральному собранию в феврале 2018 г. В активе у чиновников – уже упомянутые 13 трлн руб., а также недовольство населения принятым решением о повышении пенсионного возраста.

Ставка на стройку

Чтобы обеспечить прорыв, рост ВВП необходимо разогнать до темпов выше среднемировых (по оценке Всемирного банка, мировая экономика в 2018 г. выросла на 3%, экономики развивающихся стран – на 4,2%; в 2021 г. мировые темпы роста замедлятся до 2,8%, а темпы роста развивающихся стран ускорятся до 4,6%). В целом новый указ Путина в качестве ключевых приоритетов определил два – развитие человеческого капитала и инфраструктуры. Все поставленные президентом амбициозные задачи чиновники «упаковали» в 12 национальных проектов – в области демографии, здравоохранения, образования, инфраструктуры, экологии и др. Из запланированных на них 25,7 трлн руб. около 70% придется на четыре направления: развитие инфраструктуры (25%), строительство дорог (19%), экологию (16%) и демографию (12%), подсчитала главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова. С инфраструктурными проектами, по ее оценке, так или иначе будет связано 60% всех трат.

Ставка государства на инфраструктуру не случайна: увеличение инвестиционных расходов ускоряет экономический рост в краткосрочной перспективе, отмечает директор аналитического департамента «Локо-инвеста» Кирилл Тремасов. Например, рост расходов государства на школы лишь спустя 24 года превосходит по экономическому эффекту рост вложений в строительство дорог, указывал Международный валютный фонд, поэтому с политической точки зрения чиновникам выгоднее вкладываться именно в дороги. Новый указ Путина направлен на поддержание инвестиционной активности для развития производственной, транспортной и социальной инфраструктуры, отмечает Мау. Новая модель отличается от подходов предыдущих 10 лет, пишет он: государственные ресурсы направляются в основном на инвестиционное обеспечение национальных целей, а потребительский спрос должен расти вслед за инвестиционным.

Всего по утвержденному правительством плану развития магистральной инфраструктуры до 2024 г. власти собираются реализовать транспортных проектов на 6,3 трлн руб. (половину должен дать частный бизнес). Так, чиновники планируют построить и реконструировать дороги по маршруту Европа – Западный Китай, развивать Северный морской путь, региональные аэропорты. По расчетам властей, благодаря импульсу со стороны государства уже в 2020 г. рост инвестиций в России ускорится до 7,6%, а с 2021 г. ВВП станет расти темпами свыше 3% в год.

Неочевидная эффективность

Внушительный шестилетний план расходов создает впечатление, что экономика действительно получит сильный импульс для роста, но придется он в основном на 2019–2020 гг., считает Орлова. В этом году правительство вольет в экономику дополнительно около 3,4 трлн руб. (3,2% ВВП), в 2020 г. – еще 0,9 трлн (0,8% ВВП), после чего будет поддерживать финансирование приблизительно на достигнутом уровне, не давая дополнительной поддержки экономическому росту. Мультипликативный эффект от национальных проектов может составить около 0,3% ВВП в год, оценивает она, а потенциальный рост ВВП благодаря росту инвестиций и производительности труда – ускориться с 0,7–1,3 до 1,6% в 2024 г. При этом средний потенциальный рост экономик стран БРИКС составляет 3%, стран G7 – 2%, замечает Орлова.

Нет причин сомневаться в том, что по мере ускорения трат на строительство во второй половине 2019 г. и последующие кварталы их вклад окажется положительным и вернет темпы роста на более высокие уровни, говорит главный экономист «ВТБ капитала» по России и СНГ Александр Исаков. «Но приведет ли реализация проектов к вторичным эффектам: повышению структурного роста сверх прямого вклада самого строительства и прилежащих отраслей? К сожалению, экономической науке не известны гарантированные рецепты роста – и это видно по не самой впечатляющей динамике сравнимых стран», – отмечает Исаков.

Долгосрочный эффект – повышение потенциала экономического роста – зависит от эффективности инвестиционных проектов, пока не очень понятной, говорит Тремасов, к тому же для качественного долгосрочного эффекта нужно привлечь частный бизнес, в том числе иностранные компании. Власти постулируют, что бизнес станет активнее инвестировать в условиях достигнутой макроэкономической стабильности. Однако в прошлом году Центр развития Высшей школы экономики сообщал о снижении склонности предприятий к инвестированию – на фоне роста их общей прибыли благодаря растущим ценам на нефть. Самым важным фактором для принятия решений о долгосрочных инвестициях является стабильность регуляторного режима, гарантия неухудшения условий, при которых инвесторы входили в проект, отмечала партнер KPMG Нина Гулис. «Нечеткость всех правил и недостаток уверенности в будущем – одни из главных тормозов для привлечения инвестиций», – комментировал партнер-основатель Phoenix Advisors Рубен Варданян арест основателя крупнейшего инвестиционного фонда Baring Vostok Майкла Калви в день открытия инвестиционного форума в Сочи. Россия остается страной с низким качеством государственных институтов и высоким уровнем коррупции, констатировал главный экономист Европейского банка реконструкции и развития Сергей Гуриев.

Государственные инвестиции в России неэффективны, отмечали аналитики S&P: финансирование проектов затянется из-за длительной оценки затрат и составления бизнес-планов, а власти ориентируются на громкие и крупные, но не обязательно производительные проекты. Что касается частного бизнеса, то для роста его инвестиций необходимо реформировать судебную систему, провести приватизацию и развивать конкуренцию, перечисляли они. Кроме того, на случай даже успешной реализации проектов нет оценки долгосрочных финансовых последствий, отмечает Мау, например, хватит ли у регионов денег для эксплуатации новой социальной и транспортной инфраструктуры: «Существует риск, что инвестиционные проекты завершатся появлением большого числа зависших, никем не финансируемых объектов».

Как капитализировать человеческий капитал

Не меньше вопросов о долгосрочных перспективах роста вызывают и национальные проекты в области человеческого капитала. Что инвестировать в образование и здравоохранение нужно, ни у кого сомнений не вызывает – расходы на эти сферы в последние годы стагнировали, констатировала директор Центра развития Высшей школы экономики Наталья Акиндинова: доля расходов консолидированного бюджета на образование сократилась с 11,4% в 2013 г. до 10,83% в 2018 г. (по предварительным данным. – «Ведомости») и останется примерно такой же в 2019–2021 гг. Доля расходов на здравоохранение, напротив, выросла с 9,2 до 9,8% и продолжит расти. Если эффективные инвестиции в образование и здравоохранение будут увеличиваться, сокращение трудоспособного населения уже в 2026–2035 гг. перестанет замедлять экономику, а вклад человеческого капитала в рост ВВП составит 0,7–0,8 п. п., обещали эксперты Высшей школы экономики. Вопрос только в том, какие инвестиции «эффективные».

Планы перед правительством стоят грандиозные. Прежде всего снизить риски депопуляции страны в условиях, когда население сокращается и обещает сокращаться еще сильнее, отмечается в докладе Высшей школы экономики «Национальные цели социального развития: вызовы и решения». Чтобы увеличить суммарный коэффициент рождаемости к 2024 г. до 1,7 рождения на женщину (с 1,6 в 2018 г.), как планируется в национальном проекте «Демография», потребуются кардинальные изменения, по которым пока нет сложившейся мировой практики, предупреждают эксперты: например, решить, как матерям сочетать профессиональное обучение с рождением детей. Не говоря уже о том, что увеличивать рождаемость предстоит в отсутствие как такового роста реальных доходов населения и при наличии проблем с жильем у семей с доходами ниже среднего.

План увеличения ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет к 2024 г. также кажется экспертам противоречивым. Для этого необходимо снизить смертность от болезней системы кровообращения, указывали эксперты Высшей школы экономики и РАНХиГС – причем не за счет диагностики, как в 2012–2017 гг., а реально. Денег на это между тем выделено всего 3,5% от всей суммы нацпроекта «Здравоохранение». Чиновники также не уделили должного внимания борьбе со смертностью от внешних причин, из-за которых умирает множество россиян в молодом возрасте, сетуют эксперты. Зато огромные средства запланированы на борьбу с онкологическими заболеваниями.

В целом инфраструктура как объект для вложений кажется понятнее властям, нежели развитие здоровья и компетенций людей. Например, аналитики РАНХиГС и Института Гайдара критиковали нацпроект в сфере здравоохранения из-за слишком большой доли расходов на оборудование и нехватки средств на медицинскую помощь. Аналогичная проблема с образованием: например, в федеральном проекте развития цифровой образовательной среды 85% средств идет на оснащение школ и СПО современным цифровым оборудованием и всего около 1 млрд руб. за три года – на разработку качественного образовательного контента, отмечают эксперты Высшей школы экономики.

Прямой рост вложений в человеческий капитал ожидаемого эффекта не даст, предупредил декан экономического факультета МГУ Александр Аузан: с 2006 г. в здравоохранение вложены чрезвычайно большие средства – построены здания, закуплено оборудование, «которое не влезает в эти здания», однако «расходных материалов нет, а персонал не обучается». Та же ситуация в образовании, говорил он, поэтому вбрасывать деньги в эти сферы без реформы институтов – «безумие». Инвестиции в человеческий капитал не могут дать отдачи до 2024 г., замечает Тремасов, вдобавок они подрываются неблагоприятным политическим климатом. «Что толку: вырастили таланты – они разбежались. Да и не нужны особо в нашей модели таланты», – отмечает он. До 40% работников в России сегодня занято малопроизводительным трудом в некорпоративном, а часто и неформальном секторе труда, отмечалось в докладе Высшей школы экономики. Госсектор как был в 1990-е гг., так и остается основным работодателем – просто сейчас это госкомпании, показало исследование BCG, более того, доля занятых в госуправлении с 1995 по 2015 г. выросла более чем вдвое. В малом и среднем бизнесе, новых крупных компаниях наподобие «Яндекса» и международных работает менее трети всех занятых. Быть «получателем ренты» в России выгоднее и надежнее, чем инженером, вот только экономический рост такая работа не ускоряет, отмечает в журнале «Вопросы экономики» старший научный сотрудник РАНХиГС Иван Любимов.

Модель, которая связывала бы триллионы вложений и проценты роста ВВП, ни экспертам, ни чиновникам не известна и таких расчетов никто не видел, отмечал зимой в интервью «Ведомостям» Гуриев. Цели Путин поставил абсолютно реалистичные, отмечал экономист, но для быстрого роста нужно улучшать инвестиционный климат, защищать права собственности, бороться с коррупцией, преодолевать изоляцию от внешнего мира, приватизировать госсобственность. Связи между разрабатываемыми проектами и национальными целями не вполне очевидны, предупреждал в «Вопросах экономики» и Мау. Но номинальные цифры экономического роста нельзя «фетишизировать», настаивает он: экономический рост должен сопровождаться технологической модернизацией и ростом благосостояния. Иначе, как показал опыт СССР 1986–1989 гг., после краткосрочного ускорения следует экономический и политический крах.