Команда рокеров и сборище таперов
МАСМ – один из лучших ансамблей, исполняющий авангард, – выступил в жанре “немое кино плюс живая музыка”, перехваченном современным искусством у таперов прежней формации. Почему нет? В концепцию биеннале вписывается. Был выбран немой документальный фильм 1927 г. “Москва”, сделанный Михаилом Кауфманом (братом и соратником великого Дзиги Вертова) вместе с Ильей Копалиным. В нем мало монтажного и операторского блеска, это весьма прямолинейный рассказ о столице, которая трудится и отдыхает, попутно избавляясь от пережитков старого мира. Вся прелесть фильма в том, что той Москвы уже боле нет.
Участники проекта подошли к задаче еще более прямолинейно – четыре композитора условно поделили фильм на четыре части, к которым приспособили каждый свою музыку. О некоем общем замысле или даже об общих принципах работы они, видимо, не договорились. Если Юрий Каспаров честно соотнес эпизоды своей партитуры с происходящим на экране, то Дмитрий Курляндский и Кирилл Уманский написали фрагменты, в которых узнавался их персональный стиль, но никакой связью с изображением они не обладали. Подобие комментария наблюдалось только во фрагменте Антона Сафронова, в заключение которого музыканты МАСМ покидали сцену под экраном, и финальные кадры радиобашни, передающей гордые новости из Страны Советов, сопровождались уже не музыкой, а зловещим шумом радиопомех.
Очевидно, в коллективе авторов не нашлось вождя, который решился бы превратить проект в осмысленное высказывание и поставить соратникам внятные задачи. В результате высокопрофессиональный труд талантливых людей ушел в песок. Диалог с эпохой 1920-х не состоялся, хотя формальным образом компьютерные интермедии Ольги Кумегер, где является Москва сегодняшняя, на эту тему и работали. Даже название проекта – “Колыбельная Москве” – не нашло объяснения. Утешает то, что свидетелей фиаско МАСМ в Театральном зале Дома музыки оказалось совсем немного.
На другом концерте этот же зал был забит уже до отказа. Виолончелиста Дениса Шаповалова знают и любят многие – он, бывало, наденет свою эксцентричную сутану и выйдет играть “Дон Кихота” или другой чисто академический репертуар. Делает он это здорово. Однако, выясняется, до отказа классика душу музыканта не заполняет. И среди его поклонников тоже находятся охотники до той музыки, где хочется притопывать в такт ногой.
Впрочем, большая часть программы – она называлась “Ночные улицы” – отошла пьесам медленным, певучим, по-хорошему сопливым. Но те четыре-пять номеров, что были сработаны в духе энергичного инструментального рока, прозвучали очень заразительно. Денис Шаповалов усадил вокруг себя хор из еще четырех виолончелей и укрепил ритм-секцией из шести музыкантов. Команда составилась бойкая и слаженная, а выступление подготовила на совесть.
Но что же музыка? Шаповалов образцово скромен и композитором себя не называет. Автор музыки – так еще можно сказать. Действительно, по-композиторски насыщенным развитием или заметным разнообразием его музыка не обладает. Музыкальные мысли неспешно начинаются и быстро исчерпываются. Но они приятны: слышно, что их автор – не от сохи. Он мыслит мелодией – не слишком широкой, но не банально сложенной. И конечно, его виолончель излагает ее прочувствованной кантиленой. Иногда она рычит или выплясывает синкопами, не хуже бас-гитары. А один раз Шаповалов даже уморительно сымитировал на виолончели объявление о прибытии поезда.
Поезд фигурировал и на экране, там же чередовались виды городских окраин, природы, фотоколлажи – автором видеоряда выступил тоже сам Шаповалов. Пьесы и клипы объединяло общее послание: покинем суету города и прислушаемся к себе. Нехитро, но подкупающе искренне.
Не будучи рок-критиком, я не оцениваю проект Шаповалова с точки зрения рок-культуры. С академической же колокольни вижу, что команд, подобных американскому “Кронос-квартету”, кто уверенно шагает из классики в рок и обратно, у нас нет. Шаповалов рискнул – и у него получилось. Завтра он снова будет играть классику.
Между тем и его рок-проекту есть куда расти. Репертуар может стать богаче, замыслы – амбициознее. И не исключено, другие молодые музыканты, кто не слишком академически зашорен, последуют его примеру: ведь простор для творчества необъятен.