Верю, не верю

Это отчетливый театр – по прописи диалогов, конфликту, ритму, единству места, деталям-метафорам: лампочка над головой Мерил Стрип перегорает слишком часто. Но качество драматургии в «Сомнении» – как неброское дорогое сукно: Джон Патрик Шэнли экранизировал собственную пьесу, отмеченную премиями Пулитцера и Тони.

Католическая школа в Бронксе, поздняя осень 1964-го: год после убийства Джона Кеннеди, разгар Второго Ватиканского собора, впустившего в церковную жизнь сквозняк перемен. В школу принят первый темнокожий ученик. А священник-либерал (Филип Сеймур Хоффман) объясняет детям, что думать о красе ногтей не грех: смотрите, я сам люблю подлиннее, главное – следить за чистотой.

Отец Флинн, за вашей моральной чистотой тоже следят: сестре Джеймс (Эми Адамс) кажется, что вы уделяете новому мальчику слишком много внимания, нет ли в этом чего-то помимо христианской любви наставника к ученику. Сестра Джеймс обязана поделиться своими сомнениями с сестрой Алоизиус – директрисой, что коршуном сидит на страже устоев, не одобряет светские песни в программе рождественского концерта и с подозрением смотрит на шариковую ручку в ухоженных пальцах отца Флинна («кстати, подстригите ногти»). То, что вызывает растерянность у сестры Джеймс, сестре Алоизиус кажется фактом: ей не нужны доказательства, у нее есть опыт. Ее губы сжаты, глаза поблескивают сталью за стеклами очков. Лампочка взрывается над головой, укрытой неизменным черным капюшоном монахини. Уверенность, которую играет Мерил Стрип, не просто тверда, она алчна и требует жертвы, как костер хвороста.

Но Джон Патрик Шэнли слишком умный автор, чтобы дать костру вспыхнуть. Вы можете думать что угодно, склоняться к подозрениям сестры Алоизиус или верить обаятельному герою Филипа Сеймура Хоффмана, как верит ему молоденькая и искренняя сестра Джеймс: «Сомнение» так и будет петлять вокруг собственного названия, пробовать его на вкус и рассматривать с разных сторон, как этический кубик Рубика.

С проповеди о сомнении фильм начнется и этим же словом закончится: в заснеженном школьном дворе, среди графичного росчерка черных ветвей. Не будем упрекать режиссера за стремление к аккуратной, чуть иллюстративной живописности. Потому что в «Сомнении» есть действительно очень красивая в своей простоте и наглядности сцена: когда отец Флинн рассказывает притчу о сплетне, уподобляя ее перьям из подушки, распоротой на крыше в ветреный день, проповедь превращается в сон, и это так же хорошо и точно, как выражение лица Мерил Стрип в финальных кадрах.