Рустам Минниханов: «Надо добиться, чтоб 40% регионального продукта создавал малый и средний бизнес»

Рустам Минниханов – один из немногих политиков медведевского призыва, которого можно считать полноценным преемником предыдущего главы региона. Назначение своего ученика и соратника и было главным условием добровольной отставки Минтимера Шаймиева. Минниханов подтверждает: он не собирается ничего кардинально менять ни в политике, ни в экономике республики. Президент Татарстана уверен, что реальная политическая конкуренция возникнет только после того, как у оппозиции появятся сильные лидеры, и ее отсутствие не вредит хорошему инвестиционному климату в республике. Выступив на конференции «Ведомостей», посвященной Универсиаде, которая пройдет в Казани в 2013 г., Минниханов встретился с корреспондентом газеты – на вопросы он отвечает без подготовки, не видев их заранее.

– Прошло более года с момента вашего вступления в должность президента Татарстана. Какие задачи вы себе ставили на этот период, какие из них удалось решить, какие нет и почему?

– Я человек не новый и без малого 12 лет был премьер-министром, когда президентом был Минтимер Шарипович Шаймиев. Он был главным во всем, что делалось в республике, остальные, так сказать, носили снаряды. Когда я стал президентом, у меня не было задачи что-то кардинально менять, речь идет о реализации тех планов, которые были выработаны вместе с прежним президентом. Сейчас главная задача – поднимать качество жизни наших граждан. Для этого нужны деньги. 2010 год мы завершили с объемом промышленного производства в 1,044 трлн руб., региональный валовый продукт – почти 1 трлн руб., могло быть и больше, но помешала засуха, немного просело село. В целом структура экономики уже сложилась. Наш приоритет – сохранить в ближайшие 30 лет на прежнем уровне добычу нефти, сейчас планка – не менее 30 млн т нефти в год. Ресурсная база есть, специалисты есть: компания «Татнефть», 30 малых компаний. При этом основная точка роста – нефтехимия на базе переработки сырья, которое есть в Татарстане. С 2011 г. у нас работает уже третья программа развития нефтегазохимического комплекса. Идет строительство крупного комплекса «Танеко», параллельно идет модернизация существующих нефтехимических предприятий в Нижнекамске. Приступаем к строительству нового газохимического завода – по производству аммиака, карбамида, метанола. Почему нефтехимия интересна – она создает новые продукты: полимеры, пластмассы, каучуки, которые дальше легко переделываются, т. е. каждый переделанный продукт дает двойную-тройную добавленную стоимость. Это плацдарм для развития малого и среднего бизнеса. Нам надо добиться того, чтобы 40% ВРП создавал малый и средний бизнес. Но так просто это не получится, надо формировать условия.

– Скоро ли вы планируете изменить название вашей должности, как того требует федеральный закон, и какую замену слову «президент» нашли?

– Понятно, что есть закон, он для всех один, но недаром в нем указано, что должность надо изменить в течение пяти лет. Люди как-то привыкли к данной должности, сложно все поменять сразу. Но процесс идет.

– Как население республики это воспринимает?

– По-разному. Некоторые понимают, некоторые не понимают. Поэтому есть время, за которое мы должны объяснить, рассказать, найти новое достойное название.

– Глава республики?

– Какое название – наш парламент решит. Закон принят, и он не обсуждается. А то у меня спрашивают: нравится ли вам нынешняя должность? Я говорю: конечно, нравится. И сразу пишут: вот, Минниханов не будет менять. При чем тут Минниханов? Есть федеральный закон. Я что, преступник? Просто некоторым этим интересно поспекулировать.

– Ваш предшественник получил новую должность – госсоветник республики. Вы часто советуетесь с Шаймиевым, выдвигает ли он какие-то инициативы?

– Преемственность власти, уважительное отношение к нашим бывшим руководителям – вещи необходимые. Не только для Татарстана, для всей страны. Здесь мы немного недорабатываем... Разве это плохо – использовать тот потенциал, который есть у Минтимера Шариповича, человека с огромным опытом, всю жизнь находившегося во власти? У нас прекрасные отношения, это наш учитель. Он не бездельник, активно работает, практически каждый день бывает в своей резиденции в Белом Кремле. Сегодня он с большим энтузиазмом занимается восстановлением двух святынь: одна – православная, другая – мусульманская, Свияжск и Булгар. Ему это интересно.

– Булгар – это ведь не просто исторический памятник, развалины древней цивилизации, это напоминание о том, что у населения республики было самоназвание – булгары (болгары). Все больше людей вспоминают об этом, некоторые даже заговорили о возвращении прежнего имени. Как вы относитесь к этому?

– Отношусь нормально. Государство булгарское было, цивилизация была, ислам был принят в 922 г., раньше, чем было принято на Руси православие, – это все исторические факты. Там жили наши предки. Как нас называют – так или иначе, по этому поводу пусть дискутируют специалисты-историки. Мы – одна нация, татары. Если кто-то хочет имя народа менять – я считаю, это неправильно. Но основа у нас там: там должно быть культовое место, куда могут приезжать и школьники, и туристы, и верующие – для отправления своих религиозных обрядов. Должна быть полная инфраструктура, и гостиницы, и храмы. Если мы забываем свою историю, своих предков, значит, у нас никакой перспективы нет. Но также мы бережем и православные святыни. Это тоже наша история. Много ли сохранилось в России деревянных церквей времен Ивана Грозного? А мы, татары, такую сохранили. У нас мечеть и православный собор на территории одного Кремля. Мы за то, чтобы сохранять все традиции, все традиционные конфессии. Поэтому у нас нет никаких межрелигиозных, межнациональных конфликтов. Будет конфликт – не будет никакого бизнеса, никакого развития экономики.

– Актуален ли еще договор, разграничивающий ответственность между Российской Федерацией и Татарстаном? Работают ли в реальности какие-то его статьи?

– Договор работает, он ничего плохого никому не сделал – ни России, ни Татарстану. Он был необходим, когда возникало много законодательных пробелов, некоторые вещи на уровне регионов приходилось решать. Сейчас этот договор имеет статус федерального закона, что подтверждает его политико-правовую состоятельность. Для региона важно, что мы ничем не ограничены в плане торгово-экономических отношений с другими регионами и странами. Конечно, мы не можем торговать оружием, это прерогатива федерального центра, но мы и не претендуем. Не ограничены мы и в плане образовательных, культурных контактов – наоборот, федеральные ведомства нас в этом поддерживают.

Ошибки партии власти

– Нужна ли республике политическая конкуренция? В парламенте Татарстана давно сложилась полуторапартийная система – много «Единой России» и совсем немного оппозиции. Не считаете, что надо расширять представительство других партий?

– Мы все пытаемся кому-то подражать. Сколько лет нашему российскому государству? Двадцать? Двадцать лет человеку – это еще молодой человек. Что вы хотите за 20 лет? Была коммунистическая партия. Плохая, хорошая – не буду говорить, я сам в ней состоял. Теперь другая правящая партия. Для того чтобы кардинально изменить систему, нужны десятилетия. Мы не можем сверху решить, сколько и каких партий должно быть в парламенте. Это должно идти снизу, а мы лишь обязаны не препятствовать этому. Я считаю, что в партиях, называющих себя оппозицией, должна быть понятная идеология и должны быть сильные лидеры. Если их нет, кто за ними пойдет?

– Стартуют выборы в Госдуму. Как губернатор вы должны обеспечить равный доступ партий к эфиру, к помещениям, к типографиям, к борьбе за умы граждан. Но как единоросс вы должны поддерживать свою партию. Как вы будете совмещать эти две функции?

– Я представитель партии власти, а не представитель ООН в Республике Татарстан в голубой каске, который и вашим, и нашим. Но административное давление никто применять не собирается, да и вообще такие приемы если и прокатывают, то лишь один раз. Мы должны выигрывать в законной конкурентной борьбе, не за счет административного ресурса, а за счет дееспособности нашей партии. Конкуренция на выборах – это не словесная перепалка. Ты покажи, что ты лучше, чем твой оппонент. У представителей партии власти есть прекрасная возможность показать, что мы сделали за 4–5 лет. И сказать оппонентам: «А теперь покажите, что вы сделали, дорогие друзья. У вас даже лозунги не изменились!» У меня нормальные отношения с оппозицией, я много встречаюсь, разговариваю. Там много конструктивных людей. Но какой-то силы, которая могла бы конкурировать с «Единой Россией», нет. Это требует времени. Для этого «Единая Россия» должна больше ошибок сделать. (Смеется.) При всех недостатках «Единой России» состав у нее все равно намного сильнее.

– Стало быть, ошибки у партии власти все-таки есть?

– Да, у нас тоже много ошибок. «Единая Россия» тоже должна реформироваться. Шаймиев об этом говорил, и не все реагировали адекватно. Шаймиев очень много сделал, чтобы «Единая Россия» была крепкой. Такие люди, как он, ее и формировали. И он прав в главном: мы должны меняться. То, что пять лет назад проходило для «Единой России», сегодня не проходит. Она должна быть более профессиональна.

– В каком плане?

– Во всем. Это не поезд – сел и поехал. У нас попутчики иногда встречаются, которые хотят на этот поезд сесть и вместе со всеми поехать без всяких забот. Каждый член партии должен показать себя: способен ли он, достоин ли быть в «Единой России». В этом смысле народный фронт – очень правильный шаг. Это попытка освежить партию, добиться того, чтобы вместе с нами были мощные общественные силы.

– Давно нет выборов губернаторов, а в Татарстане и мэры крупных городов всегда назначались. Не стоит ли для развития демократии вводить хотя бы всенародные выборы глав муниципальных образований?

– А зачем это нужно? У нас мэр дважды проходит через выборные процедуры: сперва его избирают в депутаты, а потом коллеги должны его выбрать руководителем. Я считаю, что формула, которую мы определили, наиболее реальная и работающая. Хотя, конечно, для прессы чем жаренее, тем интереснее. Считаю правильной и нынешнюю форму наделения полномочиями губернатора: с одной стороны, у тебя доверие главы государства, с другой – тебя поддерживает парламент.

– Казань сейчас активно строится к Универсиаде-2013. Заявленных инвестиций хватает, из каких источников деньги?

– Подготовка идет по графику и даже с некоторым опережением. Почти все спортивные объекты будут готовы в этом году. На следующий год у нас останутся только новый футбольный стадион и дворец водных видов спорта. Сейчас основная работа предстоит по строительству дорог и транспортных развязок. Конечно, основной источник финансирования – это федеральный бюджет. Только на строительство спортивных объектов тратится 44 млрд руб., из которых 36 млрд руб. – федеральные субсидии. Остальные средства выделяются из республиканского бюджета.

– Что, по-вашему, даст Универсиада Казани и Татарстану?

– Универсиада многое даст не только Казани, не только Татарстану, но и России. Одних только транспортных развязок мы построим в городе 14, введем в строй три новые станции метро, будет полностью реконструирован аэропорт. Разве было бы это возможным без Универсиады? Жители города уже занимаются спортом на новых объектах. Деревня используется как студенческий кампус. После Универсиады в Казани будет центр подготовки сборных команд России по многим видам спорта. Мы создаем на базе построенной инфраструктуры Поволжскую академию физической культуры, спорта и туризма. Это будет один из крупнейших центров подготовки спортсменов для всей России. Проведение Универсиады полезно для имиджа и республики, и России. Мы хотим, чтобы о Татарстане, о Казани как можно больше знали в мире. Универсиада привлечет в республику туристов и иностранные инвестиции.

Сперва упаковать, потом продавать

– Правительство решило понизить пошлину на нефть, но повысить пошлину на нефтепродукты. Как это скажется на нефтехимическом комплексе Татарстана?

– Для нефтяных компаний это хорошо, но наши перерабатывающие и нефтехимические предприятия оказываются в трудной ситуации. Идея правительства понятна – стимулировать более глубокую переработку нефти. Но вот мы строим новый завод «Танеко», в эксплуатацию он будет введен через пять лет. Разработали бизнес-план, его утвердило правительство, там по годам расписаны объемы и глубина переработки. Нынешнее же решение, если не будет каких-то преференций или послаблений, ставит под большое сомнение дальнейшее расширение этого проекта. У меня была встреча с Владимиром Путиным, я этот вопрос обозначил. Встречались и с Игорем Сечиным. Понимание есть, что такая проблема существует, но решения пока нет. Но это больной вопрос, его надо решать. Лечить сырьевую болезнь, создавать конкурентную экономику мы сможем тогда, когда каждую тонну нефти, каждый кубометр газа будем перерабатывать. У нас совершенно нет газохимии. Мы огромное количество ПНГ сжигаем, теряем. Президент поставил правильную задачу – максимально эффективно использовать ресурсы нашей страны. Каждая нефтяная или газодобывающая компания должна быть нацелена на решение этой задачи.

– Машиностроение также входит в число приоритетных направлений в Татарстане?

– Безусловно. Здесь правительство приняло очень правильное решение, сказало западным компаниям: хотите работать в России – должна быть локализация. Смысл такого сотрудничества, как «Соллерс» – Ford, состоит в том, что в России мы не только собираем автомобили, но и делаем комплектующие (двигатели, коробки передач и т. п.). Здесь должно быть не только производство, но и центр разработок, т. е. интеллектуальная локализация.

Несколько другим путем идет «Камаз». Он нашел многих партнеров за границей, и в Челнах есть линии по производству самых разнообразных марок (Mercedes, Cummins, Marcel Boschung). Кроме того, создаем целый кластер – ОЭЗ «Алабуга» – по производству компонентов. Несколько дней назад мы вместе с замминистра экономразвития [Олегом] Савельевым проводили в ОЭЗ встречу с производителями автокомпонентов – были представители 20 компаний, их заинтересованность налицо. Как только появляется соглашение Ford и «Соллерс», в Челнах будет открыта соответствующая линия.

– С авиационным производством не все так радужно?

– К сожалению. Есть Казанский авиационный завод – выпускает 50 самолетов ежегодно. Половина из них для военных целей. Но что это за объемы, когда Boeing, Airbus строят по полтора-два самолета в день. Внутренний рынок уже переориентировался, мы летаем на Airbus, на Boeing. Это неправильно. Мы должны Superjet продвигать, другие проекты. Но в этой сфере пока полной ясности нет.

– Кстати, что вы вкладываете в понятия «высокие технологии» и «инновации»?

– Все говорят про инновации. Инноваторов у нас много. Но инновация будет реальной, когда можно будет ее потрогать. Можно изобрести что угодно. Но продукт должен быть конкурентен, лучше по своим потребительским свойствам, дешевле. Вот это инновация, а остальное все болтовня. Для того чтобы этот процесс пошел, надо активизировать работу наших вузов. Есть институты, с которыми мы работаем, по части нефтехимии много проектов. Но много таких, что просто так получают у государства деньги и готовят непонятно каких специалистов. Высшая школа должна быть мирового уровня. А все эти расположенные в подвалах шарашки надо закрыть.

– Началась ли приватизация активов республики в соответствии с требованиями президента РФ?

– У нас есть программа приватизации, мы каждый год приватизируем предприятия. Но есть некоторые активы, которые недооценены. Их надо развить и правильно упаковать, прежде чем продавать. У нас блокпакеты в большинстве энергетических, нефтехимических предприятий. Наше присутствие в руководящих органах, в советах директоров необходимо для их развития. Когда они будут стоить ту цену, которую мы считаем справедливой, они будут приватизированы.

– Это касается и «Ак барса», и «Татспиртпрома»?

– Да. Бесплатно раздавать их смысла нет. Надо сперва упаковать. Кроме того, многие предприятия важны для развития самой республики. Например, если бы мы не контролировали компанию «Таттелеком», мы бы не смогли должным образом осуществить программу «Электронный Татарстан» и выйти в число передовых регионов по развитию электронного правительства. Потому что это социальный проект, на котором большого бизнеса не сделаешь.

– Скоро ли население почувствует на себе, что заработало электронное правительство?

– Сейчас мы ставим задачу довести государственные электронные услуги до 50% от всех госуслуг. Скажем, 80% заявок на регистрацию брака будут подавать в электронном виде. Таким же образом принимать порядка 18% платежей и штрафов. Каждое министерство имеет свой план в этой сфере. Крайне важно для профилактики коррупции минимизировать личное общение гражданина с чиновником. К тому же это облегчает жизнь гражданина, когда все можно послать быстро по интернету. Люди скоро это почувствуют. Мы уже обеспечили ноутбуками всех учителей и во многих школах установили WiFi.

– Недавно завершилась декларационная компания. Будете ли смотреть на декларации подчиненных?

– Смотрели, проверяли. Обсуждали на заседании антикоррупционной комиссии. Есть вопросы. Будем принимать и кадровые решения. Кто-то забыл, кто-то не показал. Это дает пищу для размышлений. Никто на госслужбу насильно не гонит. Не нравится – иди в бизнес, там и денег больше, и декларацию подаешь только налоговику. Заплатил налоги – к тебе претензий нет.

– Вы на 11-м месте по доходам среди губернаторов – 7,4 млн руб...

– А почему должно быть иначе? Я же возглавляю один из самых больших и богатых регионов – Республику Татарстан.

– Из чего складывался ваш доход? Продавали недвижимость, получали дивиденды?

– Нет, ничего не продавал. У меня только доход на основной работе – это мое денежное содержание и премиальные. У супруги есть свой бизнес, но он не связан с моей работой. Она нефть не продает, нефтехимией не занимается. У нее салон красоты. Делает людей красивыми, счастливыми.