Государство и бизнес: Последнее препятствие
В интервью «Ведомостям» обвиняемая по делу «Оборонсервиса» Евгения Васильева задается вопросом: почему Следственный комитет объявил 20 сделок из 1500, которыми она занималась, работая в «Оборонсервисе», преступными («Амнистии для меня не будет», «Ведомости» от 18.11.2013). Почему именно эти 20, удивляется Васильева. Ведь «ни одна из сделок не была признана незаконной в судебном порядке». С таким же успехом, говорит Васильева, можно было все сделки в уголовное дело направить, так как они все одинаковые. И действительно, что отличает сделку обычную от преступления?
Возможно, Васильева имеет в виду, что, по идее, сначала арбитражный суд должен был признать эти сделки незаконными, а затем правоохранительные органы могли предъявлять претензии в виде уголовного обвинения.
Действительно, арбитражный суд подходит к оценке сделок совершенно по-другому, чем суд общей юрисдикции и правоохранительные органы. Арбитражный суд исходит из того, что сделка - это взаимная воля сторон, свободных в определении ее условий (включая цену), а доказать ее недействительность должна сторона, обратившаяся в суд. Она же должна обосновать, какой вред ей причинен такой сделкой.
Критерии недействительности сделок и последствия их недействительности предусмотрены Гражданским кодексом. Они разные для разных случаев. В судах же общей юрисдикции, как и у следователей, главное - их собственное мнение о том, была ли цена сделки «заниженной», «завышенной» или еще какой-нибудь «неправильной». Иногда, но далеко не всегда, это мнение подтверждается экспертизой. Качество таких экспертиз, заказываемых обычно «своим» экспертам, компетентность и независимость этих экспертов - отдельная большая проблема. Доверие к их выводам - такое же, как ко всей «судебно-правоохранительной» системе.
В деле астраханского предпринимателя Виталия Воробьева, занимающегося ремонтными работами, эксперт, назначенный следствием, на полном серьезе указывал, что в комнате установлено больше розеток, чем нужно, что бордюры сделаны длиннее, чем нужно, и что утеплительного шнура в ворота положено больше, чем нужно воротам. Воробьев тогда получил семь лет лишения свободы, но затем приговор был отменен. Дело длится уже почти пять лет, и за это время суд назначил проведение уже седьмой экспертизы, так как все предыдущие эксперты пришли к разным оценкам того, на сколько же Воробьев «завысил» смету и сделал «больше» работ, чем требуется для данного помещения. Седьмая экспертиза пришла в итоге к цифре 11 000 руб., да и та получена в результате арифметической ошибки. В арбитражном же суде такое «революционное правосознание» в отношении цены или других условий сделки никаких шансов на поддержку не имеет.
В случае с широко разрекламированным делом Минобороны подход арбитражного суда к сделкам по продаже имущества создает для следствия очевидные проблемы: ведь если арбитражный суд не признает сделки, заключенные Васильевой, ничтожными или незаконными, причинившими вред собственнику, то в уголовном деле должна быть применена статья 90 УПК о преюдиции. А это значит, что дело о хищении должно быть прекращено. Видимо, именно эта принципиальная разница в оценке сделок и вообще экономической деятельности арбитражным судом и судом общей юрисдикции должна быть сведена к «единообразной практике», как говорится в законопроекте об объединении верховных судов. Очевидно, что силовое лобби серьезно поборолось за такое слияние судов, при котором исчезает последний барьер в виде арбитражного суда, который создал современную правоприменительную практику, ограничивающую злоупотребление правом в отношении юридических лиц со стороны репрессивных органов. В свою очередь Верховный суд создал и всячески оберегает судебную вертикаль, в которой все основано на презумпции виновности и тщательном соблюдении репрессивных, а порой и откровенно коррупционных интересов «правоохранительной» системы. Для усиления этой вертикали и поглощается арбитражный суд.
Обычно предприниматели, в отношении которых начинается уголовное преследование, удивляются: почему следователь рассматривает гражданско-правовые отношения как уголовно-правовые. А следователь удивляется другому: почему вообще должны существовать гражданско-правовые отношения, в которых явное, с точки зрения «правоохраны», преступление вдруг таковым не считается и, более того, служит поводом к прекращению дела уголовного. Действительно странно, что такая ситуация до сих пор существует и на пути управления экономикой и страной с помощью Уголовного кодекса до сих пор остаются какие-то препятствия.