Политэкономия: Я шагаю по Москве
Этот фильм был закончен осенью 1963-го. Разумеется, сцены летнего дождя – с Галиной Польских – снимались летом. Значит, получается, что у фильма юбилей – 45 лет. Георгий Данелия, режиссер «Я шагаю по Москве», – отнюдь не лакировщик действительности. Он ее, этой действительности, выразитель, яркий, тонкий, адекватный. Она, эта самая действительность, чем-то похожа на наше время: тут и стабильность в некотором смысле, герои ищут себя, но в абсолютно понятной системе координат, как если бы это было окончание первого десятилетия «нулевых». Не нужно заботиться о привходящих обстоятельствах, не надо бороться за демократию – условия игры определены заранее гениальным сценаристом Геннадием Шпаликовым, который страдал алкоголизмом и, будучи востребованным, умер от невостребованности. «Бывает все на свете хорошо» – ровно так, как было почти полвека назад, когда ломались устои, когда все было возможно, когда было достаточно «развернуть парус» непонятно с кем, чтобы получить адекватный задаче результат.
Но откуда эта наша зажатость, наша приверженность рамке, заданной искусством постмодерна, и эта, противостоящая нашей эпохе, невероятная свобода, раскованность, бесшабашная прелесть 1963-го?
Наша эпоха отвечает «Я шагаю по Москве» фильмом «Индиго», в котором молодым людям доступно все – перевоплощения, реинкарнации, нешуточное могущество, но за определенную плату. Бэби-бумерам Данелии ни за что платить не надо: они самодостаточны, их правота – правота молодости, попавшей под дождь, – не нуждается в доказательствах. Она безусловна, безукоризненна, неопровергаема. Что, заметим, происходит в условиях тоталитарного режима, повернутого на марксистских формулах и только-только избавившегося от языческого поклонения тирану.
Пусть нам сейчас рассказывают о трудностях выхода фильма на экраны, пускай мы знаем, что было в 1963-м и после него, об октябре 1964-го, об августе 1968-го... Но откуда это чувство свободы с его метафорой летнего дождя, хотя после XX съезда прошло уже семь лет, откуда эта раскованность шестидесятничества, еще даже не наглотавшегося застойной ряски брежневской эпохи, откуда эти наивные, но такие обаятельные надежды? Ровно то, чего не хватает нам сейчас, сегодня. Откуда это шестое чувство, ощущение 63-го, которое тогда позволяло назвать эпоху «оттепелью», а сейчас не позволяет назвать ее тем же именем, потому что язык не поворачивается?
После «Я шагаю по Москве» советский режим просуществовал более четверти века. И, честное слово, не было лучшего манифеста стабильности – отнюдь не заказанного властями, но выразившего суть времени, без войны и с элементами общества потребления, – чем этот фильм. Он был оправданием советской власти, той самой, но с человеческим лицом.
Этого самого лица так не хватает нашему времени. Оно тоже выпростало себя из мук тяжелейших родов. И имеет право на свое «Я шагаю по Москве». Только нет такого кино. Нет той атмосферы, которая была ровно 45 лет назад.