«Родные мои», или «Ну вас к черту»

Государствообразующие приемы в речах руководителей

«Родные мои!» – обратился президент России к неразумным россиянам старших возрастов, норовящим сбросить с себя ярмо самоизоляции. И тем самым лишний раз подчеркнул свой функционал отца нации. Это что-то новенькое в арсенале кремлевского пиара, невольным образом – через один клик – вызывающее аллюзию со сталинским жалобным: «Братья и сестры... К вам обращаюсь, друзья мои!»

Сокращение социальной дистанции с подданными – признак неблагополучия вождей.

Обычно, когда все хорошо, никаких интимных обращений не бывает – наблюдается только железная поступь мегаломанических понятий вроде «народ» с припасенными для неродных слоев населения определениями вроде «национал-предатели» (Владимир Путин, 2014 г.) и «пигмеи» («Краткий курс истории ВКП(б)», 1938 г.).

Впрочем, за день до «родных» в стандартном обращении к выпускникам военно-учебных заведений Путин употребил сильно обобщенные понятия: «Государство, наш народ рассчитывают на вас. И мы будем делать все необходимое, чтобы обеспечить вам достойные условия службы и жизни».

«Мы» – не Николай II, а «мы» – народ и государство, воплощенные в президенте.

Лучше других владел искусством эксплуатации понятия «народ» товарищ Сталин, выдавая отполированные, как скульптуры на станции «Площадь Революции», формулы:

«Советский суд приговорил бухаринско-троцкистских извергов к расстрелу.

НКВД привел приговор в исполнение.

Советский народ одобрил разгром бухаринско-троцкистской банды и перешел к очередным делам.

Очередные же дела состояли в том, чтобы подготовиться к выборам в Верховный совет СССР и провести их организованно».

Вот как надо! Это же практически стихи. Здесь крайне важны абзацные отступы – так лучше видна последовательность действий. Суд, НКВД, народ. И не мешайте этой деловитой субстанции, не отвлекайте ее от серьезного дела – она готовится к выборам, причем организованно, что твои карусельщики... Так и видишь этот народ: гигантская фигура на манер Кинг-Конга, чей корпус состоит из множества людских тел.

Кстати говоря, в иных, непандемических, обстоятельствах президент провел бы в честь выпуска из военных академий кремлевский прием, как это повелось опять же с тов. Сталина: первый из них, и как раз по военному поводу, был проведен 85 лет тому назад, в мае 1935 г. (Важность этого ритуально-политического инструмента подтверждают подсчеты историка Владимира Невежина: с мая 1935 г. по май 1941 г. был организован 41 большой кремлевский прием.)

И сейчас самое время вспомнить еще один государствообразующий прием – в честь командующих войсками Красной армии, 75-летие которого стоит отдельно отметить. 24 мая 1945 г. тов. Сталин произнес на приеме знаменитый тост за русский народ, столь замечательным образом рифмующийся с сегодняшним днем и ставший предтечей положения ст. 69 Конституции России из последнего пакета поправок, по которому русский народ, как носитель русского языка, является государствообразующим.

На вопрос, который вертелся у многих на языке в майские дни 75 лет назад, – не умаляет ли акцент на роли русского народа значение других наций страны – ответ пришел лишь в наши дни в виде решения Конституционного суда: не умаляет.

Так был перекинут исторический мост, покрепче Ротенбергова, между Сталиным и сегодняшним днем.

Прием 24 мая продолжался не менее 4 часов (начало – 20.00). Вячеслав Молотов, как тамада, произнес более 30 здравиц, а тов. Сталин – до знаменитого и последнего тоста – четыре. И вероятно, не слишком усердствовал в распитии, а может быть, пил, как в свою последнюю ночь, слабоалкогольный перебродивший виноградный сок – «мачари». После полуночи, чтобы успеть в утренние газеты, тов. Сталин вполне мог воскликнуть: «Хатунцев, стенограмму!» И личный стенограф вождя Хатунцев поднес ему исходную стенографическую запись тоста, который следовало отправить срочно в номер, чтобы «вышли без задержки, наутро, как всегда, «Известия», и «Правда», и «Красная звезда».

Правил вождь черными чернилами и простым карандашом. В ключевом моменте, где речь идет о том, что после поражений 1941–1942 гг. народ, разочаровавшись в своем правительстве, мог бы сказать ему: «Ну вас к черту!», Сталин, разумеется, вычеркнул эту фразу, как и еще несколько, среди которых была такая: «Это могло случиться, имейте в виду».

Наверное, все-таки алкоголь ударил генералиссимусу в голову.

Однако общий смысл и в отредактированном тексте сохранился: тов. Сталин признавал нарушение неписаного социального контракта с народом – он не обеспечил мир, допустил поражение и отступление (вождь вычеркнул: «Повторяю, у нас были ошибки: первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями»). Нарушение контракта предполагало признание за народом права на восстание и(или) смену руководства – абсолютно беспрецедентный сюжет. «Но русский народ не пошел на это, ибо верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии». Ну а дальше «спасибо» и «за здоровье русского народа».

Первый и последний раз тов. Сталин признал свою вину. Не первый и не последний раз ставил в центр политики патриотическую модель, несущей конструкцией которой был имперский государствообразующий народ. Его галерея полководцев – от Суворова до Кутузова (список был оглашен в другой речи – 7 ноября 1941 г.) – мобилизовала гораздо лучше Маркса и Энгельса. В разговоре с Ильей Эренбургом в 1943 г. глава Совинформбюро Александр Щербаков объяснял: «Бородино теперь ближе, чем Парижская коммуна».

Вожди водят за нос вверенных им граждан, устрашают их, умасливают, сокращают социальную дистанцию с подданными, иногда называют их «родными» и «братьями и сестрами» – или большим и обязывающим словом «народ», обозначая свое единство и прямую связь с этой субстанцией, иной раз превращающейся даже в «глубинный народ».

И все ради того, чтобы оставаться при делах до последнего Чейна – Стокса, всячески избегая вот этого вычеркнутого тираном простым карандашом: «Ну вас к черту».