Полубог спел средь грома

В самый разгар европейского фестивального лета Валерию Гергиеву удалось вызвонить баварского тенора, ставшего ныне номером один в мире. Йонас Кауфман поет везде, от Мюнхена и Байройта до Парижа и Нью-Йорка, дает лидерабенды, параллельно выступает на оперных сценах. Кудрявый красавец-брюнет средиземноморского типа со всегдашней легкой небритостью (к вечеру она явственно усиливается), Кауфман очаровывает зал при первом появлении. Харизма харизмой, но Кауфман берет даже не ею, а трогательно-детской незащищенностью взгляда и аполлоническим совершенством черт. А когда запоет – тут уж, как говорится, «все женщины – твои». Его голос редкостной красоты. А репертуар – редкостной широты. Пожалуй, никто другой не может петь подряд то Верди, то Вагнера, Кауфман же умудряется переключаться с итальянской экспрессии на вагнеровскую сталь, и все у него отлично получается.

В Петербурге исполнили «Валькирию» – не всю, а только первый акт, с изумительным любовным дуэтом Зигмунда и Зиглинды, исполненным нежности и весенней надежды, и фрагменты второго акта. Зигмунд прозвучал у Кауфмана неожиданно лирично и очень человечно. Что особенно в нем подкупает – это свобода и гибкость фразировки, звучный, но мягкий тембр и точный выбор верного аффекта в каждый миг музыкального времени. Его эмоции изменчивы, подвижны, абсолютно адекватны музыке. Он дышит и думает как Зигмунд – полубог, мужчина, любовник и брат, обреченный на смерть отцом. Ему отчаянно сочувствуешь.

Кауфман приехал вместе с сопрано Аней Кампе. Культурная певица европейского плана, голос звучит хорошо, манеры естественны, ансамбль с Кауфманом сложился прекрасный. И Хундинг – Михаил Петренко – отлично вписался: вволю поиграл нутряным бездонным басом, сумрачно взирая то на зал, то на партнеров. Ничуть не снижая планки вокала, выступила Лариса Гоголевская – одна из лучших Брунгильд Мариинского театра. А вот оркестр подкачал. Много раз играли музыканты «Валькирию», а вот поди ж ты: не успели вспомнить, нащупать атмосферу вагнеровской музыки, играли грубо, топорно. Гергиев нагнетал звучность изо всей мочи, дирижировал наотмашь, словно дрова рубил. Как ни старался Кауфман, возвышая голос, а все равно – разве тромбоны с тубой перекричишь? Кауфману пришлось ухо зажимать, сам себя не слышал.

Приезд тенора мирового масштаба, конечно, стал сенсацией. Но музыкальным свершением концерт с его участием не стал. И певец в том нисколечко не виноват.