Верховенство права: Анатомия амнистии

Согласимся раз в жизни с пресс-секретарем Песковым, который считает «опрометчивым и неверным» гадание на фамилиях и портретах с целью выяснить, выйдут ли Ходорковский с Лебедевым и Алехина с Толоконниковой/ Е.Разумный для Ведомостей

Президент объявил, что проект постановления об амнистии в связи с 20-летием Конституции внесет в Думу лично, но с концепцией, подготовленной Советом по правам человека (СПЧ), согласен. Финальный же текст будет «доработан вместе с депутатами» (надо понимать, до внесения в Думу) при «активном включении» Лукина и Федотова.

В подготовке государственных решений ведь что главное? Конспирация и внезапность. Любой проект должен писаться втайне, обнародоваться, когда никто не ожидает, а тот короткий отрезок пути, который по необходимости пролегает по открытой местности, - парламентский - пробегать максимально быстро и пригнувшись. Публичные заявления первых лиц также единственной целью имеют дезориентацию аудитории, потому выдерживаются в стиле пифическом - невнятном, многозначительном и смутно угрожающем.

Согласимся раз в жизни с пресс-секретарем Песковым, который считает «опрометчивым и неверным» гадание на фамилиях и портретах с целью выяснить, выйдут ли Ходорковский с Лебедевым и Алехина с Толоконниковой, снимут ли судимость с Навального и Офицерова и отпустят ли болотных сидельцев или, по итогам киевских гонок на тракторе, еще глубже закатают. Обратимся к сути дела.

Амнистия принимается постановлением Государственной думы. Как правовой акт она состоит из двух документов: собственно постановления об объявлении амнистии и второго постановления - о порядке применения амнистии. Так называемый проект амнистии СПЧ представляет собой не проект постановления, а концепцию - пожелания совета относительно того, какой амнистия должна быть и в чем ее политический и нравственный смысл.

В чем состоит «концепция СПЧ», с которой президент вроде как согласился? Совет мыслит амнистию как «широкую», т. е. амнистируют всех, кроме тех, о ком специально сказано обратное (противоположный вариант, как было с экономической амнистией: отпускают только тех, чьи статьи упомянуты). Согласно концепции амнистия должна предусматривать «смягчение отрицательных правовых последствий осуждения» для всех привлеченных к ответственности за совершение деяний ненасильственного характера, которые не повлекли причинение тяжкого необратимого ущерба для жизни и здоровья людей. Попасть под амнистию - это не обязательно значит выйти на свободу. Кому-то может быть сокращен срок лишения свободы, административного надзора или судимости.

Итак, все ненасильственные преступления (в том числе экономические), не повлекшие ущерб жизни и здоровью. Но президент на встрече с СПЧ говорил о «лицах, которые не совершили тяжкие преступления и преступления, которые связаны с насильственными действиями в отношении представителей власти, имея в виду, прежде всего, конечно, представителей правоохранительных органов». По другим источникам цитирования - «тяжкие преступления или преступления, которые связаны с насильственными действиями в отношении представителей власти». Член СПЧ, бывший зампред Конституционного суда Тамара Морщакова считает неясным, имел ли президент в виду все тяжкие преступления или только тяжкие преступления в отношении сотрудников правоохранительных органов.

В таком деле, как амнистия, весь ад в деталях. Недавняя экономическая амнистия сделала освобождение полностью зависимым от доброй воли ФСИН через загадочный механизм «возмещения ущерба», объем и сам факт какового возмещения определяет неизвестно кто. В нынешнюю амнистию может быть включен не менее призрачный элемент «признания вины». В чем оно должно выражаться, никто толком не знает. Как разрешится коллизия с тяжкими преступлениями или тяжкими преступлениями в отношении представителей власти? Затронет ли амнистия только уже осужденных лиц или и тех, чьи дела еще расследуются? Находящихся в сизо или со всеми формами ограничения свободы? Возместивших ущерб или раскаявшихся или и тех и других?

Надо понимать, что амнистия - самое важное, что может случиться в связи с предстоящими юбилеями нашей Конституции, парламентаризма, всей молодой российской государственности. Весь инструментарий внутренней политики сконцентрирован в пределах Уголовного, Уголовно-исполнительного и Уголовно-процессуального кодексов. В центре, как выражались в сурковские времена, политической повестки - тюрьма. Новости внутренней политики - это аресты, открытие уголовных дел, прекращение уголовных дел, изменение процессуального статуса и переквалификация статей. В этих условиях единственное добро, которое может государство причинить своим гражданам, - это выпустить кого-то из них из тюрьмы.

Надо ли говорить, что амнистия не решит ни единой правовой или правоохранительной проблемы. Что ничто не помешает на место отпущенных тридцати ли, ста ли тысяч посадить завтра же сто тысяч новых. Что сами параметры амнистии, которые мы обсуждаем, основаны на абсурдных и произвольных разделениях преступлений на тяжкие и менее тяжкие, за которыми, в свою очередь, стоят неупокоенные призраки советских представлений о простительных пролетарских правонарушениях (насильственных) и расхищении социалистической собственности, которое есть, по сути, измена родине.

Наше уголовное законодательство перекошено в сторону «социально близких», санкции за преступления против личности низки, а определения экономических преступлений нарочито неопределенны. Порог, после которого ущерб становится особо крупным, совершенно произволен, и само наличие этого ущерба определяет почему-то представитель государства - невеста на всех свадьбах и пострадавший во всех сделках. Вообще-то нам актуально сейчас не гадать о параметрах разовой амнистии, а обсуждать масштабную уголовно-правовую реформу. При наличии здоровой судебной и правоохранительной системы президент не отпускает на волю десятки тысяч мановением руки, а милует индеек ко Дню благодарения - более активного вмешательства в пенитенциарную систему от него не требуется.