Тибальд убил Ромео

“Кремлевский балет”, уже 15 лет тихо и незаметно существующий на отшибе московской балетной жизни, несколько лет назад сделал беспроигрышный выбор. Незаменимых “Дон Кихота”, “Лебединое озеро”, “Золушку” и “Щелкунчика” там разбавили двумя постановками Юрия Григоровича – “Ромео и Джульеттой” и “Иваном Грозным”. Гастрольные менеджеры бойко пускают их “вторым экраном”. И тем самым привлекают внимание зарубежных танцовщиков, стремящихся расширить свое репертуарное меню. Сегодня балеты Григоровича – последние бастионы актерского балета. Танцовщику без фантазии в них вольготно: постановщиком сделано так много, что простое и точное воспроизведение этого хореографического изобилия гарантирует успех. А людям с актерскими амбициями эти же спектакли, требующие советского героического пафоса, оставляют огромное пространство для самовыражения. Как бы ни воротили носы эстеты, балеты Григоровича обожают танцовщики всего мира.

Благодаря такому интересу “Кремлевский балет” второй год подряд оживляет зимний сезон выступлением заезжих гостей. В прошлом году баск Игорь Йебра выучил ради единственного выступления трехактного “Ивана Грозного”. Карл Пакетт дальновидно предпочел “Ромео и Джульетту”. Когда-то этот балет Григорович сделал по заказу Opera de Paris, и, возможно, спектакль еще вернется на парижскую сцену – как это произошло недавно с “Иваном Грозным”, в котором Пакетт уже привлек к себе всеобщее внимание, станцевав Курбского.

Едва танцовщик появился на кремлевской сцене, облаченный в светло-голубой лаконичный костюм, стало ясно, почему до появления в партии Курбского он в родной труппе звезд с неба не хватал. Невысокий, неладно сложенный, но крепко сшитый Пакетт, возможно, хорош в неклассических постановках – его занимали в своих балетах Бежар, Матс Эк и Пина Бауш. Но представить танцовщика на бутыльчатых ногах с переразвитыми икрами и стопами без намека на подъем в ролях принцев невозможно. А первая же сцена на балу в доме Капулетти продемонстрировала и отсутствие у Пакетта чистого танцевального дара. Григорович ставил партию Ромео для Александра Богатырева. Тому было достаточно встать в банальный арабеск, чтобы вызвать в памяти скульптурные образы итальянского Ренессанса, а полутора вариаций хватало, чтобы роль казалась невероятно насыщенной. Пакетт продемонстрировал ее чудовищную напряженность и невыигрышность. Из достоинств он козырнул лишь кошачьим plie, а его стремительный толчок создавал иллюзию полета, хотя большим прыжком танцовщик не обладает. Зато успел обнаружить отсутствие харизмы. Воспитанный в традиции почитания хореографического текста, Пакетт старательно извивался в renverses, со всех сил бухался на колени, проносился в беге по ангару кремлевской сцены. Но его самоотверженность искажала Григоровича в кривом зеркале.

Эффект усиливался благодаря тому, что не хватающая звезд с неба труппа “Кремлевского балета” за три года, прошедшие со времени премьеры “Ромео и Джульетты”, обжила спектакль – совместила свои возможности со стилем хореографа. И главным героем спектакля с участием парижского гастролера стал Роман Артюшкин. Как и Пакетт, он от природы не идеальный принц. Однако эмоциональный посыл его Тибальда, напоминавший о футбольных представлениях Зидана, был способен взорвать не только театральный зал, но и стадион. В тексте Григоровича Артюшкин не столько вычитывал актерские нюансы, сколько вычерпывал энергетическую мощь. Поэтому, когда в сцене первого бала Джульетта скользила в центре сцены, хотелось смотреть не на Ромео, а на стоящего где-то сбоку Тибальда.