Чтобы помнили

В компанию Staatsballett Владимир Малахов объединил в 2004 году три труппы Восточного и Западного Берлина, что навсегда обеспечило ему статус Gruendungsvater - отца-основателя берлинского балета. В июне 2014-го его сменит испанец Начо Дуато, а сам Малахов отправится в Tokyo Ballet, где, как он сообщил, займет «аналогичную позицию». На сборы в прошлом январе заявившему об уходе интенданту был дан целый сезон, который он, судя по событиям, не упускает, стараясь произвести последнее сильное впечатление: по-нашему, чтобы помнили. Премьеры сыплются как из рога изобилия, заполняемость залов возросла до рекордных 86 с лишним процентов, сам интендант, вопреки обещанию больше не танцевать, в гала-концерте Malakhov & Friends. The Final выходит на сцену в четырех номерах. Одно из появлений - премьера.

В соло, поставленном для него хореографом Сиди Ларби Шеркауи, звездой contemporary dance, Малахов танцует Икара - падает, превращается в пепел и исчезает. Элегантный Ikarus в живом фортепианном сопровождении, с изысканным светом, продуманной «возрастной» хореографией и столь же грамотным костюмом - черные лохмотья эффектно укутывают тело, которое, сгорая, как будто скручивается в пепельный кокон - отличная инвестиция в будущее 46-летнего премьера, который собирается танцевать (сам сказал) только по особым случаям. Для таких лучше иметь новый репертуар, чем «донашивать», как былую роскошь, старый. Финальная The old man and me, классическая вещь Ханса ван Манена, в которой Малахов появляется с балериной Беатрис Кноп, показывает, что выход у стареющих звезд есть, и он не всегда в никуда. Трехчастная композиция, в которой мужчина и женщина знакомятся, сближаются, прощаются, - нежнейший оммаж хрупким отношениям, требующий не виртуозности, но зрелости. Такую вещь вряд ли доверишь молодому человеку. The old man... добавила печали. Когда звездную пару сгустившаяся тьма как будто стерла со сцены, открывшаяся пустая территория (кто следующий?) очень растрогала зрителей: они вскочили и устроили стоячую овацию.

Символизм, как и сентиментальность, - это тоже по-нашему, годы вне родины в этом плане не изменили мировую звезду: смысл был во всем. Советское прошлое считывалось в шлягерных номерах Асафа Мессерера - «Мелодии» Глюка и «Вешних водах» Рахманинова. Токийское будущее олицетворяли две приглашенные солистки японского балета. А любую дискуссию на тему возраста отменяли, являя вневременное качество, бывшие и нынешние партнерши Малахова - витальная Беатрис Кноп, безупречная «озорная леди» Джулия Кент в Senatra Suite Твайлы Тарп, прима Мюнхенского балета Люсия Лакарра. Последняя в паре с Марионом Дино в ноймайеровской «Даме с камелиями» любовный дуэт с приступами чахоточного кашля превратила в такой отчаянный данс-макабр, что можно было только потрясенно взвыть в ответ - что зрители и сделали.

Как будто выпадали только Ирина Перрен и Марат Шемиунов, и без того спортивно-эротическое па-де-де из «Спартака» Георгия Ковтуна исполнившие так бравурно, вульгарно и безнадежно самоуверенно, что это можно было счесть за особый пародийный стиль. Но, возможно, и тут был смысл, если учесть, что пара представляла вверенный Начо Дуато Михайловский театр в Санкт-Петербурге. Хотел так Малахов предупредить о наличии и других вкусовых норм или намекнуть, что присутствие Дуато в Михайловском мало на что повлияло? Или же считать это выступление, напротив, проявлением великодушия и дружелюбия по отношению к преемнику? Не важно. Малахов держит планку, и его прощание - урок, как можно и нужно это делать. Когда в финале на сцену вышел главный его «обидчик», госсекретарь Берлина по культуре Андре Шмитц, и вручил премьеру, которого сам подталкивал к уходу и просил «больше не танцевать», действительно редкий и престижный титул Berliner Kammertaenzer, Малахов извлек из мизансцены максимальную театральную пользу. Титул взял, публику поблагодарил, особого внимания на чиновника - не обратил.