«Последняя надежда на перемены»: каким был крупнейший протест в СССР
35 лет назад митингующие в Москве требовали отмены монополии КПСС на власть
4 февраля 1990 г. несколько сотен тысяч человек прошли по центру Москвы под лозунгами свободы и демократизации. Митингующие требовали отменить шестую статью Конституции СССР, которая наделяла КПСС «руководящей и направляющей» ролью в жизни страны. Акция стала высшей точкой политической активности советских граждан и ускорила и без того стремительную перестройку. Что писали о ней СМИ и вспоминали очевидцы – в материале «Ведомостей».
Ревущие восьмидесятые
К концу 1980-х СССР охватил политический кризис. Прежде всего он выражался в падении доверия к КПСС, которая продолжала удерживать монополию на власть, несмотря на то что советский народ демократизировался и требовал изменений. Это провоцировало раскол между политическим истеблишментом и гражданским обществом, выливавшийся в стихийные акции протеста, происходившие как в Москве, так и в крупных городах РСФСР и других союзных республик.
Однако раскол существовал еще и внутри КПСС: реформаторы во главе с генсеком Михаилом Горбачевым все реже находили общий язык с консерваторами. Из-за этого реформы буксовали, а партия демонстрировала нерешительность и неэффективность. Политический кризис усугубляла плачевная ситуация в экономике страны, поскольку ее либерализация не приносила позитивных изменений, а только усиливала дефицит и инфляцию. Как итог, уровень жизни советских граждан заметно снизился.
«Нарастание проблем, с которыми люди ничего не могут сделать – рост цен, дефициты, преступность, разрушение окружающей среды в сочетании с недоверием к власти, нагнетает протест, в котором негодование соседствует с беспомощностью» («Огонек», 10-17 февраля 1990 г.).
С середины 80-х в стране заметно выросли протестные настроения, появилось множество демократических объединений, предлагающих свой взгляд на происходящее и программу действий. Но получить официальный партийный статус они не могли из-за монополии КПСС.
За две недели до митинга состоялось событие, которое повлияло и на численность, и на ряд лозунгов грядущей акции. Участники ультраправой националистической организации «Память» ворвались на собрание, проходившее в Центральном доме литераторов, и устроили там беспорядки, выкрикивая антисемитские оскорбления. Общественность была возмущена и напугана усиливающимся влиянием ультраправой риторики и равнодушием сил правопорядка.
«Ожидалось, что в воскресенье "Память" придет на марш "Демократов" вооруженной пикетами. Ходили слухи, что для нападения на некоторых участников были наняты люди из других городов за скромную зарплату. Но "Память", казалось, была напугана единством сотен тысяч доброжелательных, дружелюбных людей, готовых спорить со своими оппонентами или давать отпор любой провокации» (Moscow News, 18-25 февраля 1990 г.).
Таким образом, для части граждан митинг стал еще и способом выразить свое неприятие движению «Память» и их фашистской риторике.
Организаторами шествия и митинга выступили представители сразу нескольких организаций: Межрегиональной депутатской группы Съезда народных депутатов СССР, организации «Мемориал»
Информация о предстоящем митинге распространялась из уст в уста или же через рукописные объявления. Таким нехитрым способом удалось собрать огромную толпу.
Организаторы и участники
«Что-то во мне взорвалось, и я встал с мягкого кресла – мы все встали с мягких кресел, потому что завтрашний пленум – наша последняя надежда на перемены, – сказал Соломон Дубовский, 67-летний инженер-топливщик, шагая с толпой. – Жаль, что мы так долго не выходили, потому что слишком пассивны. Но сегодня, здесь, мы видим исторический момент» (The New York Times, 6 февраля 1990 г.).
В полдень 4 февраля 1990 г. у Центрального парка культуры и отдыха имени Горького собрались несколько сотен тысяч москвичей. Оценки числа участников в прессе того времени сильно разнятся – от 100 000, которые насчитал ТАСС, до 300 000 и более у «Огонька». Современные оценки обычно близки ко второму варианту.
«Никто, полагаю, не возьмет на себя смелость назвать даже приблизительную цифру участников, но по оценкам одного из ораторов, милиционера, которому я задал вопрос, и по моей собственной, присутствовало не менее 200 000 демонстрантов» («Вечерняя Москва», 5 февраля 1990 г.).
«Ничего похожего в столице раньше не было. Митинг собрал сотни тысяч человек. Участники вместе с лозунгами, флагами и плакатами прошли от Центрального парка культуры и отдыха имени Горького к Манежной площади, где, собственно, и проходил митинг. Движение транспорта на улицах, по которым шли колонны, было заблаговременно прекращено милицией» («Известия», 5 февраля 1990 г.).
Протестующие сформировали отдельные колонны, соответствующие различным политическим движениям, двигались мирно. Нарушений общественного порядка зафиксировано не было.
«Впервые москвичи увидели, что они действительно могут называть свою милицию народной. Демонстранты махали руками идущим рядом с колоннами ополченцам, вооруженным только рациями, приглашая их присоединиться» (Moscow News, 18-25 февраля 1990 г.).
Лозунги и требования
«Участники шествия, под эгидой десятков независимых организаций, несли плакаты с предупреждениями привилегированной номенклатуре. "Номенклатура, помни Румынию!" – гласил один из них, намекая на мстительные силы, свергшие президента Николае Чаушеску» (The New York Times, 6 февраля 1990 г.).
«Блок демократических сил, выступивший инициатором и организатором этой акции, объединил в ходе ее подготовки и проведения множество неформальных движений. Отсюда – пестрота лозунгов, поднятых над головами. Порой доходило до курьезов. "C кем Вы, Горбачев?" – грозно вопрошал один плакат. "Мы с Вами, Михаил Сергеевич!" – успокоительно ответствовал другой. И оба плыли бок о бок…» («Советская культура», 10 февраля 1990 г.).
«Основная критика направлялась в адрес консервативного партаппарата, выражалась критическая поддержка Горбачеву. Характерные лозунги: "Михаил Сергеевич! Правый поворот воспрещен!", "Долой 6-ю статью!", "Долой партийную монополию на власть!", "Долой КГБ!", "Номенклатура, помни о Румынии!", "Меняем старое бюро на круглый стол из чешского гарнитура!" («Коммерсантъ», 12 февраля 1990 г.).
Ораторское начало
Шествие завершилось на Манежной площади митингом, на котором выступили около 30 человек.
«Трибуной для ораторов служил кузов грузовика, который оказался слишком мал, чтобы вместить всех организаторов митинга и выступающих. Возможно, поэтому министру Николаю Воронцову, народным депутатам Владимиру Рыжову, Даниилу Гранину, Владимиру Тихонову и Галине Старовойтовой пришлось стоять среди толпы» (Moscow News, 18-25 февраля 1990 г.).
«Один за другим к микрофону подходят народные депутаты или кандидаты в депутаты на предстоящих выборах (народных депутатов РСФСР. – «Ведомости».). Как правило, фамилии хорошо известные – В. А. Коротич, Н. И. Травкин, Б. Н. Ельцин, В. Д. Оскоцкий, Ю. Н. Афанасьев, Е. А. Евтушенко, Т. Х. Гдлян, Герой Советского Союза М. К. Шапошников, многие кандидаты в народные депутаты РСФСР и Моссовета» («Вечерняя Москва», 5 февраля 1990 г.).
Среди выступающих был и будущий президент России Борис Ельцин, впрочем, на тот момент еще не ставший ключевой фигурой протеста. Он говорил с трибуны:
«Если завтра-послезавтра Центральный Комитет партии скажет "нет" 6-й статье по своей инициативе, то, может быть, это и продолжит доверие народа к партии, но если он не скажет свое слово, то скажет свое слово народ» («Коммерсантъ», 12 февраля 1990 г.).
А поэт Евгений Евтушенко прочел со сцены свое новое стихотворение:
«О, Боже, как медленно входит свобода в привычку!
На горле свободы сжимается черная сотня в кольцо,
И, словно булатами из темноты в электричку,
сегодня камнями швыряют свободе в лицо».
Главной темой выступающих, как и было заявлено, стала критика шестой статьи Конституции СССР. Спикеры предлагали предоставить различным партиям и движениям равные права, а также перестроить саму внутрипартийную структуру.
«Звучала и критика в адрес Горбачева, обвиняя его программу обновления в попытке лишь продлить существование правительства. "Нам нужен новый социализм со свободной политикой", – сказал Гавриил Попов, лидер оппозиции, угрожая создать независимую партию, если пленум не внедрит открытые выборы и дебаты» (The New York Times, 6 февраля 1990 г.).
«Митинг проведен накануне открытия Пленума ЦК КПСС, который должен выработать политическую платформу к XXVIII съезду партии. В этой связи указывалось на недостаточную компетентность нынешнего состава ЦК, его неспособность вывести партию и страну из кризиса» («Вечерняя Москва», 5 февраля 1990 г.).
Выступающие говорили также о снижении уровня жизни советских граждан, национальном вопросе, усилении шовинистских и радикальных настроений.
«Да, были и выступления, назвать которые сдержанными и взвешенными трудно, но общую тональность митинга определяли не они. Основная масса москвичей, участвовавших в митинге на Манежной, решительно высказалась за союз инициаторов перестройки и демократических сил, призвали к нему все здоровые силы общества» («Известия», 6 февраля 1990 г.).
«Критики партии утверждали, что Горбачев, даже после шокирующе легкого краха коммунизма в Восточной Европе, не осознает всей опасности слишком медленного движения в сторону перемен. «Эта демонстрация была задумана, чтобы «поддержать его мужество», – сказал один из выступающих. «Этот митинг, – возразил другой, – не ради Горбачева, а ради демократии»» (The New York Times, 6 февраля 1990 г.).
По результатам митинга организаторы составили три резолюции, объединившие все главные тезисы акции: от отмены шестой статьи до осуждения шовинистических движений и положения дел в Закавказье.
Полемика в прессе
Сразу после митинга ТАСС выпустил сообщение, которое 5 февраля было перепечатано в газете «Правда». Сообщение содержало негативную оценку митинга и делало упор на наличие там «экстремистских» лозунгов.
«В рядах митинговавших оказались и такие, кто выступает с крайних позиций, и в речах они по сути дела разоблачили себя как экстремисты, заботящиеся отнюдь не о судьбах перестройки и обновлении, а peшившие использовать трибуну митинга для прямого давления на общественность, на власти. Заявленный поначалу как поддержка демократических процессов в обществе митинг на самом деле был превращен ими в средство нажима и шантажа» (ТАСС, 4 февраля 1990 г.).
Тон сообщения официальных СМИ вызвал острую реакцию у организаторов и участников митинга. Уже через несколько часов после публикации сообщения в «Правде» оргкомитет митинга составил заявление, резко осуждающее ТАСС.
«Считаем, что данное сообщение TACC является провокационным и преследует цель вбить клин между реформаторским крылом руководства и массовым демократическим движением и является по сути оскорблением сотен тысяч трудящихся, участвовавших в манифестации» (из текста заявления).
СМИ, связанные с организаторами или настроенные более либерально, также осудили сообщение ТАСС.
«Анонимная, по сути, заметка, напечатанная в "Правде", не прибавила популярности правительственному телеграфному агентству. Оскорбление кандидатов в депутаты и народных депутатов СССР, ярлык "экстремистов", которые якобы заботятся "не о судьбах перестройки и обновлении", а оказывают прямое давление на власти, восторга не вызвало» («Огонек», 17-24 февраля 1990 г.).
«Тем более нам, литгазетовцам, участвовавшим в демонстрации и митинге, было странно и огорчительно прочесть поспешное, как нам кажется, сообщение ТАСС. Получается, что, сосредоточившись на отдельных издержках этого массового, поистине народного волеизъявления, его авторы не увидели в нем созидательного, конструктивного начала» («Литературная газета», 7 февраля 1990 г.).
Политические последствия
Митинг, безусловно, был приурочен к пленуму ЦК КПСС, который проходил с 5 по 7 февраля. Главной задачей пленума было сформировать политическую платформу для грядущего съезда КПСС. В своем выступлении на пленуме Горбачев сказал о необходимости всесторонних изменений и поддержал курс на многопартийность.
«Возникают различные общественно-политические организации и движения. Этот процесс может привести к созданию на каком-то этапе и партий. КПСС готова действовать с учетом этих новых обстоятельств, сотрудничать и вести диалог со всеми организациями, стоящими на почве Конституции СССР» (из доклада Михаила Горбачева, «Известия», 6 февраля 1990 г.).
Тем не менее пленум не принес зримых результатов, которые могли бы здесь и сейчас удовлетворить общественность. Поэтому уже 25 февраля состоялся новый митинг, настроение протестующих на котором стало уже куда более непримиримым.
«Лозунги 25 февраля были более злые, чем 4 февраля, тогда было много лозунгов в поддержку перестройки и Горбачева. А 25 февраля таких лозунгов уже не было. Зато много – против партии и государственного руководства», – комментировал новый митинг член Политбюро КПСС Вадим Медведев.
От КПСС требовали решительных перемен все настойчивее. И уже на следующем пленуме 14 марта 1990 г. лед тронулся. В Конституцию были внесены поправки, согласно которым появилась должность президента СССР. Кроме того, была переписана шестая статья Конституции СССР, которая закрепила политический плюрализм и многопартийную систему. Начался процесс регистрации политических партий. Перестройка вышла на новый виток демократизации. Конец однопартийной системы не только ускорил демократические изменения, но и открыл путь к скорому распаду СССР.