Прислушаться к буре
За девять лет существования фестиваля Earlymusic в России – в Санкт-Петербурге, а потом в Москве и волжских городах, охваченных фестивальной инициативой, – побывало множество мастеров, порой совсем несхожих в принципах отношения к наследию предков. Диапазон простирается от Густава Леонхардта, кто полвека назад воодушевил мир идеей верности историческим манерам, до молодых хулиганов из группы Red Priest, развлекающих публику экстравагантными аранжировками музыки барокко. Новый знакомый являет собой счастливое сочетание молодости и фундаментальности. Кристиану Безуденхауту (Kristian Bezuidenhout) 27 лет, и, хотя в карьере его есть знаковые достижения (играл с самим Франсом Брюггеном), славой он пока не избалован. Он знает XVIII век многосторонне: обстоятельная аннотация к программе написана им самим. Но исследователь не заслоняет музыканта: пианист он замечательно живой, обаятельный и симпатичный.
Идея концерта заключалась в том, чтобы, с одной стороны, отдать должное Моцарту (в год его 250-летия), с другой же – указать аудитории на то, что в эпоху Моцарта творил не он один, а у него было несколько достойных коллег и даже соперников. Возможно, в охвате всего творчества никто из них с Моцартом не сравнится, но если брать отдельные области, то у других композиторов XVIII в. найдется немало заслуживающих вечности страниц. Безуденхаут прослоил Моцарта сочинениями Иоганна Христиана Баха (учителя и старшего друга Моцарта), Леопольда Кожелуха (преемника Моцарта в Зальцбурге), Георга Бенды (кем Моцарт искренне восторгался), Иоганна Вильгельма Хертеля. У всех пятерых клавирная музыка была своего рода лабораторией, в которой композиторы пробовали сонмы форм и фактур. Более того, в клавирных сонатах слышатся отзвуки опер и мелодрам, а если копнуть, то и целых направлений, существовавших в XVIII в. почти одновременно: чувствительного галантного стиля, неистовых “бури и натиска”, ну и, конечно, осознанного высокого классицизма.
Кристиан Безуденхаут в своей игре занят как раз тем, что разглядывает сонаты словно в микроскоп, стремясь выявить и различить контрастные веяния, подчас осевшие рядышком на нотных линейках одних и тех же опусов. Из всего названного пианисту особо по душе Sturm und Drang (“буря и натиск”), с намеренной непричесанностью, резкостями в фактуре и мелодике, неожиданными выплесками минора и дисгармонией. Чтобы оценить драматизм этих неожиданных поворотов, нужно, естественно, внимательно прислушиваться: на сегодняшний слух волнения двухсотлетней давности могут показаться бурей в стакане воды – как и само звучание хаммерклавира, молоточкового фортепиано, звучащего раз в пять тише, чем современный рояль.
Молодой мастер играл на инструменте, доселе у нас не звучавшем, – это совсем свеженькая реплика (повторение) хаммерклавира конца XVIII в., сделанная в бельгийской мастерской Chris Maene и привезенная в Петербург и Москву специально для концертов фестиваля Earlymusic. Как водится, инструмент снабжен педалью, которая освобождает струны, если на нее нажимают правым коленом снизу вверх (на мой вкус, Безуденхаут применяет ее чуть-чуть излишне), а также прелестным механизмом, на который аналогичным образом воздействуют левым коленом – он меняет тембр инструмента, превращая его из колко-клавесинного в мягкий фортепианный. Этой краской Безуденхаут пользуется изредка, в точно рассчитанных местах, как правило, в медленных частях – и тогда будто открывается новое пространство, звучит сам Эдем.
Но и не будь такого эффекта, игре американского пианиста хватило бы разнообразия: у него дышит каждая фраза, каждый поворот музыкальной мысли отзывается изменением штрихов, и всякий раз это любовно сделанный выбор. Каждая часть сонаты разбита у него на неравной длины секции, внутри которых господствует тот или иной прием. Такой дробностью прочтения Безуденхаут отличается от тех пианистов, чей идеал – игра “на одном дыхании”. Не знаю, что объективно лучше, но у нашего гостя все грамотно срослось – и цепкая манера играть только пальцами (а не локтями и тем более не сплеча), и светлое, внимательное отношение к музыке. Особое спасибо американцу хочется сказать за венчавшие концерт упоительные вариации Моцарта на тему Глюка (их в свое время использовал в “Моцартиане” Чайковский). И посетовать, что для бисов в запасе у него ничего не нашлось.
В Петербурге Малый консерватории устроил Безуденхауту стоячую овацию. Москва оказалась недоверчивой, зал Школы драматического искусства был полупуст, но приняли все же тепло. Как-никак, теперь музыканта распробовали обе столицы, и будет логично, если Кристиан Безуденхаут станет привозить к нам каждую свою новую программу.