Цари и дети

Плодовитый Кирилл Серебренников осваивается в классической опере: уже имея за плечами деликатно сделанного в Мариинском театре «Фальстафа» Верди, он поставил в Большом последнюю оперу другого композитора – еще более старчески сухого и философски едкого «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Обещание поставить оперу о поздней любви царя, разбудившей его спавшую душу, осталось обещанием: Серебренников поставил безобидный политический кич с чиновниками, генералами, кинологами и танцующим военным ансамблем вперемешку с казаками, черносотенцами, опричниками с собачьими головами и головой Полкана на блюде. Герб утопической страны прошлого-будущего – двуглавый петушок, украшающий собой даже крышки ноутбуков, которые выпускает, как из этого следует, национализированная промышленность. Рекламный слоган – «коли бьют нас, то за дело». Национальная идея – «царствуй, лежа на боку».

Все это похоже на апгрейд «Золотого петушка», поставленного в 1999 г. в «Геликон-опере», – с Зюгановым, челночными сумками и прочей телевизионной актуальностью. Теперь та же радость узнавания сопровождается подобающим Большому размахом: декорация, которую спроектировали сам Серебренников и Галя Солодовникова, сделана во всю высь и в три стены, совсем как у Дмитрия Чернякова, шествия в третьем акте претендуют на египетские масштабы. Фантазия постановщика блещет в первом акте, ко второму ключ не придуман, он решен в угрюмом подвальном стиле фестиваля «Территория», а третий варьирует находки первого. Однако в целом Серебренников постановку не провалил. Артисты работают с огоньком, а Владимир Маторин в образе царя Додона – готовый лауреат премии «Золотая маска» за роль сезона.

В опере с запозданием повторилась ситуация перестроечного кино, когда большие народные артисты заиграли в фильмах у молодых самих себя наоборот. Маторин принял все условия игры, исключил из рациона фирменный монархический выговор (тем самым подчеркнув, что Додон – карикатура вовсе не на царей), сотворил объемную роль, в которую комически впихнул коронные партии своего репертуара, станцевал номер в стиле «голосуй, или проиграешь» и спел по-прежнему могуче, а главное – по палочке дирижера, чего с артистом не случалось даже тогда, когда в яме стоял сам Евгений Светланов.

Василий Синайский провел свою первую премьеру на посту музыкального руководителя Большого со вкусом и тактом, подав партитуру Римского-Корсакова во всей ее терпкости, глядящей в ХХ век. Оркестр и хор звучали собранно. Не только Маторин, но и Татьяна Ерастова (сверх меры заботливая ключница Амелфа) не уронила престиж старого Большого, из молодежи свежим голосом и свободными верхами щеголяла Венера Гимадиева (Шемаханская царица). К минусам стоит отнести неважную дикцию солистов, стилистическую пестроту и вокальную неровность их ансамбля.