Неблудный сын

“Прерванная ария” Питера Кванца стала шестым одноактным балетом, который показал Мариинский театр в этом сезоне. Балетная труппа, можно подумать, задалась целью обогнать оперную, привыкшую жить в режиме безостановочного выпуска премьер. Но легендарная сцена теперь отдана хореографам, которых подчас не знает даже Интернет. Кванц как раз из этого разряда – на его счету всего одна “взрослая” постановка, созданная в 2005 г. для American Ballet Theatre. Возможно, Кванц просто проявил расторопность: в предисловии к спектаклю он рассказывает, что мгновенно согласился с предложением Валерия Гергиева поставить получасовой балет на симфоническую музыку Стравинского, за 10 минут нашел Симфонию до мажор и через пять тактов был уверен, что это то, что нужно.

Воспользовавшись партитурой Стравинского (несмотря на утренний спектакль, премьерой дирижировал сам маэстро Гергиев), юное дарование отнеслось к ней с почтением: на оркестровые tutti из кулис устремляется весь состав мариинского кордебалета с корифеями, солистами и прима-балериной во главе, а на инструментальных соло масса скромно уступает место солистам, скрипичные фрагменты отданы женщинам, духовые – мужчинам, каждая из первых трех частей представляет вариант взаимоотношений героини с тремя кавалерами, сложности которых не мешают жизнеутверждающему финалу четвертой части.

Кванц владеет лексикой классического танца как мало кто из современных хореографов. Как в свое время Баланчин, он может одновременно вывести на сцену несколько десятков артистов и устроить настоящий перепляс, когда каждая группа – кордебалет, четыре пары корифеев, премьер и балерина – наделена собственным текстом. Однако Баланчин для начинающего хореографа не просто образец, а идол. Его спектакли (главным образом “Аполлон” и “Блудный сын”) изучены Кванцем с такой тщательностью, что он пользуется ими как собственными. Но изящные, рожденные будто на лету приемы Баланчина препарированы слишком старательно – хореографии Кванца пока не хватает воздуха, смелости и, что самое неприятное, собственных идей.

Зато танцовщикам не пришлось ни переучивать, ни ломать себя – лишь соединить в новой последовательности элементы старых репертуарных спектаклей. Виктория Терешкина танцевала то Ballet Imperial, то “Аполлона”, то “Серенаду” Баланчина, молодой Александр Сергеев, запомнившийся харизматичным появлением в балетах Форсайта, оттачивал классическую технику, любимый партнер всех петербургских прим Илья Кузнецов, виртуозно помогая балерине, воспроизводил свой излюбленный образ благородного страдающего героя, Антон Пимонов заострял классическую плавность выданных pas. Впрочем, в Мариинке исполнителям не впервой спасать премьеру.